Амрита. Хим. формула (состав) и процесс образования (в сахасраре?) - Часть 3

[Oleg]

Обновилось ответвление для Коронованных особ -  

http://quantmag.ppole.ru/forum/index.php?topic=5821.msg79980#msg79980

[terra]

Этот отрывок из Успенского,цитирующего Гурджиева я читала. Хочу теперь самого Гурджиева книгу. Они есть? Или он был мистик,практик? Интересно: он даже более радикален,чем я. Я все же предполагаю наличие зачаточного астрального тела даже у шудр. Он же говорит, что астральное тело - редкость. Теперь понятны эти "страсти" по осознанным сновидениям: нет ОС, значит ваше астральное тело еще не развилось))). Бедняжки. Ментальных тел еще меньше.ФТ+ АТ+МТ= кшатрий (сама придумала)))ФТ+ АТ+МТ+ТД (тело брахманическое)= брахман.

[Oleg]

Интересно: он даже более радикален,чем я.

ага ага

Они есть?

они неть

практик

мусью

гюрджиефф

и пахан коба

тоже практик

<a href="https://www.youtube.com/watch?v=boJJqYAFn_k" target="_blank">https://www.youtube.com/watch?v=boJJqYAFn_k</a>

http://flibustahezeous3.onion/b/266616/read - Мсье Гурджиев 1738K - Луи Повель

Говорят, что учился Гурджиев в Тифлисской семинарии примерно в одни годы со Сталиным.
...
«бытовая обстановка» и «производственная практика» в Авонском Аббатстве в Фонтенбло близ Парижа, где окончательно обосновался Гурджиев со своими учениками в начале 20-х годов, могут, в известной степени, служить прообразом тех зловещих перемен в жизни русской деревни, да и всей России вообще, которыми десятилетие спустя закончилась проводившаяся Сталиным «коллективизация». Знакомясь со «свидетельствами» людей, добровольно пошедших в рабство к Гурджиеву, отдавших ему все свои сбережения, обрекших себя на тяжкий и бессмысленный труд в Аббатстве, невольно вспоминаешь не только о «колхозных буднях», но и о трагических подробностях по­стройки Беломорканала.

«Этому тяжкому труду, — пишет доктор Янг, — мы посвящали тринадцать-четырнадцать часов в сутки. Перед нами стояла единственная задача — пре­одолевать трудности, совершать усилия… Нередко после занятий Гурджиев опять отправлял нас на строительные работы, и мы трудились до двух-трех часов утра при свете прожекторов, прикрепленных к балкам. Мы никогда заранее не знали, во сколько нас отпустят спать…

Случалось, что нам за неделю удавалось поспать всего три-четыре часа, а бывало, что и один. Дни напролет приходилось копать, рыхлить землю, возить тачку, пилить или рубить деревья; нередко наутро так деревенели руки, что пальцем не пошевельнешь. Попробуешь сжать кулак — пальцы так сами и распрямляются с сухим треском». Пусть читатель, знакомый с «Архипелагом» Солженицына, еще раз перелистает главы, посвященные строительству «Беломора», и поразится сходству обстановки на этой «стройке века» с обстановкой, царившей в «Институте гармоничного развития Человека» в гурджиевском Аббатстве: «Вдруг объявляется штурмовая ночь… Как раз к концу ра­бочего дня ходят по комнатам культвоспитатели и штурмуют! В апреле — непрерывный штурм сорокавосьмичасовой — ура-а!! — тридцать тысяч человек не спит!»[18]

Трудно отмахнуться от фантастической и в то же время вполне правдоподобной гипотезы о том, что Сталину могли быть знакомы — по донесениям разведки или по слухам, доходившим с Запада, — сведения об успехах его однокашника по Тифлисской семинарии по части «коллективизации», «штурмовщины» и «перестройки сознания». Ведь, собственно говоря, оба «кавказских мага» в разных условиях и с разными целями занимались одним и тем же: расчеловечиванием своих подданных.

И тот из них, который проводил это «мероприятие» в масштабах целой страны, мог учитывать более скромный, но от того не менее эффективный опыт своего предшественника.

Гурджиев стал прямым или косвенным виновником смерти всего нескольких своих «адептов», в числе которых следует особо упомянуть замечательную новозеландскую писательницу Кэтрин Мэисфилд, скончавшуюся от туберкулеза в хлеву Авонского Аббатства. Сталин, как известно, загубил миллионы человеческих жизней. Но гибель одного человека ничуть не менее трагична, чем гибель целого миллиона. И ответственность за нее в обоих случаях можно считать одинаково тяжкой. В одной из глав своей «Розы мира» Да­ниил Андреев описывает открывшиеся ему в видениях картины посмертных мытарств Сталина, этого демонического существа, «питавшегося всю жизнь испарениями страданий и крови»[19]. Никто до сих пор не поведал нам, каково было — и продолжает быть — посмертие Георгия Гурджиева, питавшегося праной, жизненной энергией своих жертв
...

Принято считать — полагаясь на его книгу «Встречи с замечательными людьми», — что в молодости он исколесил весь Ближний Восток и Центральную Азию вместе с группой своих единомышленников, пытаясь вступить в контакт с представителями древних эзотерических школ, и что ему будто бы удалось это сделать. Нет недостатка и в еще более недостоверных, прямо-таки фантастических слухах о том, что он якобы побывал на Тибете, где встретился с Карлом Хаусхофером, одним из «духовных отцов» Третьего рейха. Малоосведомленные западные «исследователи» вводят в заблуждение самих себя и своих читателей, путая Гурджиева с Агваном Доржиевым (1853—1938), наставником и воспитателем Далай-ламы Тхубдана Джамцхо. В последнее время мне довелось стать свидетелем еще одной метаморфозы личности Гурджиева: его стали отождествлять с … Николаем Бадмаевым, лейб-медиком Николая II. Гурджиев-Бадмаев якобы подвизался при царском дворе, а его «работа» с учениками в Санкт-Петербурге и Москве была чем-то вроде «хобби», отдушины для перегруженного «светскими» обязанностями царедворца.

Следует, однако, признать, что во всех этих зыбких слухах и домыслах нет ничего неожиданного и случайного: Гурджиев сам постарался, чтобы его реальная личность двоилась, троилась и еле сквозила из пелены мистического тумана. «Он может прикинуться кем угодно, — говорил один из «свидетелей» в книге Повеля, — в зависимости от клиента, части света, времени года: философом, гимнастом, знахарем, драматургом, дельцом». Подобно многим сомнительным «духовным учителям» со времен античности до наших дней, Гурджиев всю жизнь усердно ткал вокруг собственной персоны паутину «мифа», которая, с одной стороны, камуфлировала его подлинные мысли, намерения и цели, а с другой — служила отличной ловушкой для доверчивых простаков вроде того же Томаса Хартмана, стремившегося к «внутреннему развитию», «самореализации», « постижению трансцендентности» и тому подобным свершениям, столь же заманчивым, сколь и проблематичным.

Однако я отвлекся. Более или менее пристальное вчитывание в «автобиографические» тексты Гурджиева не оставляет сомнений в том, что большинство описанных там событий, ситуаций и «реалистических подробностей» даже не придуманы, а как бы «спроецированы» из фольклорных источников: будущий «великий чудотворец» сознательно рядится в драный халат Молы Насреддина, перенимает его плутовские замашки раз за разом проигрывает на слегка перелицованном материале те сценки, которые давно уже стали чуть ли не каноническими.

Чего стоит, например, история с воробьем, которого Гурджиев перекрасил акварелью и затем с выгодой продал какому-то наивному любителю экзотических пташек. Перечитывая «Встречи с замечательными людьми», я то и дело ловил себя па мысли, что эта книга странным образом напоминает мне автобиографическую трилогию Горького: и там и тут описываются чересчур уж красочные перипетии скитаний, и там и тут реальный образ автора подменяется в одном случае фольклорной фигурой «возмутителя спокойствия», в другом — обобщенным типом «романтического босяка», явно начитавшегося Ницше; в обоих случаях, кроме того, ни одна из подробностей повествования не поддается объективной проверке.

И Гурджиев, и Горький бук­вально творили себя ех nihilo, из ничего, примеривали один за другим различные сценические костюмы, меняли грим, интонацию голоса, выражение лица, походку и жестикуляцию, чтобы наиболее эффектным образом появиться наконец из-за кулис истории на ее подмостках.

В писаниях Гурджиева заимствованная из упанишад аллегория повозки и возницы соседствует с претендующими на некую «научность» или даже «сверхнаучность» таблицами «космических октав» и перечислениями свойств водорода и кислорода, составляющих якобы «двенадцать категорий материи, которые содержатся во вселенной от Абсолютного до Луны»[4].

Трудно отделаться от мысли, что Гурджиеву должны были быть знакомы, хотя бы в популярном пересказе, идеи французских энциклопедистов XVIII века — Дидро, Гольбаха, Кондильяка, Гельвеция.

Доводя до крайности их вульгарно-материалистические положения, Гурджиев учил, что «…в этой вселенной все можно взвесить и измерить. Абсолютное так же материально, как Луна или человек. Если Абсолютное — это Бог, значит, и Бога можно взвесить и измерить, разложить на составные элементы, «вычислить» и выразить в виде определенной формулы»[5].

В юности Гурджиев кое-где побывал, кое-что повидал, кое-чему научился. Успенский свидетельствует, что его наставник не только прекрасно разбирался в художественной и товарной цен­ности восточных ковров, но и понимал их космическую символику. Был он знаком, хотя и крайне поверхностно, и с молитвенной практикой различных дервишеских орденов, прежде всего, очевидно, с методами психофизических тренировок, выработанных суфийским братством Накшбандийа.

Но если подлинный дервишеский «зикр», то есть «поминание» Бога, сопровождаемый или, вернее сказать, подкрепляемый священными «танцами», имеет целью хотя бы сиюминутное ощущение слиянности с Божеством, то «балетмейстерская» деятельность Гурджиева, впитавшая в себя некоторые, да и то чисто внешние, приемы этих «танцев», не имела ничего общего с их мистико-космологической сутью.

Происходящее во время зикра «страшное и сладчайшее исчезновение в Боге и вечности»[6] подменялось в гурджиевских «балетах» «точным воздействием на двигательные центры, искусным отключением определенных мышц, расслаблением поочередно левой и правой сторон тела», словом, вещами, не имеющими ни малейшего отношения даже к тому, что принято называть «духовной самореализацией».

Учитель просто-напросто превращал своих приверженцев в «строй сомнамбул, движущихся взад-вперед, влево-вправо, совершающих повороты, — совершенно синхронно, как единое тело, единая душа, один разум».

Очень часто в работе с учениками Гурджиев использовал упражнение «кифф» или «ист», когда учитель восклицает: «Стоп!» — и ученик прекращает все физические движения до тех пор, пока ему не разрешат расслабиться. Но если в дервишеских орденах это упражнение «является эффективным методом освобождения от власти ассоциативного мышления и создания необходимых условий для передачи бараки» (духовного благословения)[7], то в «педагогической» практике Гурджиева оно стало средством подавления воли учеников, превращения их в живых марионеток, послушных воле «оккультного кукловода».
...

Гурджиев неизменно отказывался называть имена тех, кто вместе с ним основал «Общество искателей истины» с целью исследования святилищ изначальной традиции. Однако достойные внимания информаторы сообщают, что по крайней мере один из его спутников известен; речь идет о Карле Хаусхофере.

Именно ему несколько позже было суждено стать основателем геополитики и одним из самых крупных идеологов Третьего рейха.

В печати проскальзывают сообщения о его совместном с Гурджиевым пребывании в Тибете в 1903 и 19051908 годах. Между 1907 и 1910 годами он побывал в Японии.

Те же информаторы утверждают, будто Гурджиев никогда не порывал связей с Хаусхофером. Именно он познакомил Хаусхофера с русским танцовщиком Житковым, который сделался потом ставленником Гитлера во французской белоэмигрантской колонии и бесследно исчез в 1945 году.

Именно он посоветовал Хаусхоферу избрать в качестве эмблемы национал-социализма перевернутую свастику.

В 1923 году Хаусхофер основал эзотерическую группу, находившуюся под влиянием тибетских идей, основал ее в тот самый момент, когда Гурджиев поселился во Франции. Помощником Хаусхофера стал доктор Моррель, впоследствии личный врач Гитлера, который вовлек в эту группу будущего фюрера и его друга Гиммлера.

Эта организация носила название «Общество Туле».

Ее философские установки были заимствованы из знаменитой «Книги Дзян», которой руководствовались в своей колдовской практике некоторые из тибетских мудрецов. Согласно ей, в мире существуют два источника силы:

«Источник правой руки», проистекающий из подземного святилища, из оплота медитации, символического града Агартхи. Это — источник силы, порожденной созерцанием.

«Источник левой руки» — это средоточие материальной мощи. Он струится из города, расположенного на земной поверхности. Это град насилия, именуемый Шамбалой, над которым властвует «Царь Страха». Тот, кто заключит с ним союз, станет владыкой мира.

С помощью влиятельной тибетской колонии, обосновавшейся в Берлине и поддерживавшей постоянный контакт с Хаусхофером, «Общество Туле» в 1923 году заключает этот союз, В ту же пору ее символом становится перевернутая свастика, Членами этой группы являются Гитлер, Гиммлер, Геринг, Розенберг и доктор Морелль. А ее духовным руководителем продолжает оставаться Хаусхофер.

Организация осуществляет связь с Шамбалой и «Царем Страха» (оба эти названия, разумеется, символические) двумя путями. Посредством двусторонней радиосвязи с неким тибетским «исследовательским» центром, откуда в Берлин поступают драгоценные сведения относительно Индии и Японии.
И посредством своего рода телепатической игры, во время которой члены группы вступали в связь с Шамбалой, выбирая наугад одну из карт тибетского Таро: это известные среди коллекционеров деревянные кружки с начертанными на них изображениями. «Игра» продолжалась с 1928 по 1941 год, в ней принимали участие многие из высокопоставленных лиц Третьего рейха. На сей счет имеются неопровержимые документы и убедительные доказательства. Кое-кто из моих информаторов — один из них весьма известен в научном мире — мог бы публично подтвердить все это. Уверяют также, будто после одного из сеансов такой «игры» Гитлеру удалось предсказать точную дату кончины президента Рузвельта и он не замедлил истолковать это как доброе знамение для тысячелетнего рейха в своей мистической и полубредовой речи по поводу смерти президента Соединенных Штатов.

Ходят слухи и о том, что одним из условий союза, заключенного между членами «Общества Туле» и тибетскими «владыками», было истребление цыган. Эта акция, не получившая никакого объяснения и оправдания в официальных документах, проводилась Гитлером и Гиммлером с крайней жестокостью; от руководства концлагерей требовалось немедленно приступить к массовым экзекуциям. По весьма достоверным данным, в Германии погибло около семисот пятидесяти тысяч цыган.

Добавлю, что в момент взятия Берлина русскими, сразу же после самоубийства Гитлера, на улицах города приняло смерть с оружием в руках примерно полторы тысячи тибетцев и индусов.

И, наконец, вполне вероятно, что о существовании «Общества Туле» знал Сталин, бывший, кстати сказать, соучеником Гурджиева по тифлисской семинарии. Позднее, на одном из заседаний Верховного Совета, Сталин будто бы заявил: «Просто непостижимо, как это в XX веке государственные деятели могли заниматься такой чертовщиной».

В момент, когда я составляю этот постскриптум, французский коммунистический еженедельник «Ле леттр фрапсэз» в номере от 3 декабря 1953 года опубликовал два сонета, найденных на теле Альбрехта Хаусхофера. Од погиб в 1945 году от рук эсэсовцев в тюрьме Моабит, куда был заключен за участие в покушении на Гитлера. По «официальным данным», Карл Хаусхофер, его отец, покончил с собой через несколько дней после ареста сына, хотя ничего определенного на сей счет сказать невозможно[3].
...

В 1917 ГОДУ в России разражается революция. Лицо мира должно измениться. Хотелось бы удержаться от искушения связать столь важное событие мировой истории с внезапным изменением Гурджиева, но мы пока ничего не знаем о деятельности тайных обществ в России накануне большевистской революции, и можно утверждать, что так ничего о них и не узнаем, как не узнали из-за многочисленных конспирации и фальсификаций о трудах, посвященных эзотерическим объяснениям Великой французской революции.

Как бы то ни было, облик Гурджиева внезапно и резко изменился. После 1917 года перед нами словно предстает не сам он, а карикатура на него. Не в моей власти указать причину подобного изменения, ни тем более описать его. Эту перемену почувствовала и перестрадала добрая дюжина людей, но ни одному из них так и не удалось проникнуть в ее суть.

Все происходило так, словно Гурджиев внезапно «замаскировался», подкрепляя свою маскировку шумихой, разбрасыванием денег, публичными выступлениями и созданием различных «школ». Из той дюжины теперь не осталось в живых никого, и единственный, кто рассказал об этом, был Успенский. Но и он говорил лишь намеками. Разумеется, этот Гурджиев номер два представлял собой особую силу, и его влияние на современников было в тысячу раз большим, чем влияние Гурджиева номер один.

Точно так же, как большевизм, явившийся карикатурой на революционные надежды и мечты об «освобождении человека», несмотря ни на что торжествует и, по мере осуждения своих карикатурных черт, оказывает все большее влияние на современный мир.

Иногда мне приходит в голову, что Кавказ дал нам двух великих людей, которые, прекрасно понимая, с чем они имеют дело, предпочли представить миру лишь карикатурную сторону той власти, которой они были облечены: это Сталин и Гурджиев[11].

Но довольно об этом. Я вполне серьезно считаю, что не стоит до конца открывать крышку загадочной кавказской кастрюли.
...

Следствия вошли в противоречие с намереньями возвышенный патриотизм и радение о благе нации привели к атомной бомбе и массовым жертвоприношениям. Стремление к общественному переустройству, идеи прогресса и социальной справедливости к призыву одной части человечества уничтожить другую.

Человек, побывавший в концлагере, уверен, что его же сотоварищ существо вопиюще безнравственное и неразумное. Но ведь это несправедливо. Не всем быть героями и святыми, бывают просто верующие. Нет уж, к великому сожалению, не стать современному чудотворцу ни святым, ни подвижником. Он будет достоин своего века, со всеми его провалами и чудовищными заблуждениями.

Он копия своего времени или, скорее, обидная на него карикатура. Нет уж, он вовсе не благостен. Подумать только этот недоучка суется в науку, о ужас. Кто он такой, чтобы нас поучать? Да еще вовсе и не собирается представлять справку, какое-нибудь свидетельство о примерном поведении. Наоборот как-то уж очень подозрительно умалчивает о своем прошлом, о юности. А ведь нам уже случалось ошибаться, принимать проходимцев за новых чудотворцев. Гитлер и Сталин наилучшие примеры того, какой власти над людьми может добиться сильная и притом бессовестная личность.

кастрюлька с трупами вах гэнацвале

но квантовиками там и не пахло

запах был от котлеток из человечинки

http://flibustahezeous3.onion/b/309654  - Биоэнергетика для спецслужб 806K - Юрий Анатольевич Серебрянский

Иосиф Сталин

Еще в молодые годы Сталин, как и Гитлер, питал особый интерес к людям со сверхспособностями. Сталин дружил в юности с очень известным оккультным Учителем - Георгием Ивановичем Гурджиевым. Именно Гурджиев обучил Сталина гипнозу, методам психологического подавления людей и способам входа в измененные состояния сознания. При этом, входя в измененные состояния сознания, Сталин получал Знание о грядущих, представляющих для него опасность событиях и тот огромный запас энергии, который позволял ему по несколько суток обходиться без сна.

Адольф Гитлер
У Сталина и Гитлера Учитель был один-Георгий Иванович Гурджиев.

Только Сталин получил от него Знания в молодые годы, а Гитлер - уже придя к Власти. Приверженность Адольфа Гитлера к

Оккультной Школе Гурджиева сказалась даже на выборе символа в форме свастики - древнего символа, означающего Силу Бога Шивы, разрушающего старый мировой порядок.

Кроме того, во время своего правления Гитлер издал указ о создании закрытых научно-исследовательских институтов, изучающих сверхспособности человека и практическое применение Магии.

Также в 1940 году по приказу Адольфа Гитлера был создан биорадиологический институт. В этом институте изучали проблемы передачи энергии между человеком и окружающей средой, телепатию, гипноз. Лекции студентам читали специалисты, приглашенные со всего мира.

Тибетские ламы, индийские йоги, китайские врачи и даже сам Гурджиев преподавали им основы тайных Знаний. Гитлер, как и Сталин, умел входить в измененные состояния сознания и вовремя узнавал о готовящихся покушениях на свою жизнь.
А покушений на его жизнь было более двадцати.
Однажды мина взорвалась прямо под столом, возле которого находился Гитлер.
Погибло несколько офицеров, остальные получили ранения, только Гитлер серьезно не пострадал.
До конца жизни Адольф Гитлер твердо верил в свое великое предназначение и полную неуязвимость.

http://flibustahezeous3.onion/b/245591 - РО (о загадочной судьбе Роберта Бартини) 957K - Сергей Борисович Бузиновский

Сопоставим известные факты. Даниил Андреев в «Розе Мира» пишет, что Сталина инициировали некие темные силы, и что он был медиумом — как и Гитлер. Недоброжелатели Гурджиева обязательно упоминают о том, что к его учению проявлял интерес Гитлер. Некоторые предполагали даже личное знакомство. На знакомство Гурджиева со Сталиным намекает одна красноречивая обмолвка кавказского мага (вряд ли случайная!) — о некоем князе Нижарадзе, на которого Великие Братья возложили важную миссию. «Князь Нижарадзе» — под этим именем юный Иосиф Джугашвили грабил почтовые кареты.

https://yandex.ru/ Князь Нижарадзе .. князь мира сего - князь тьмы

https://moj-golos.livejournal.com/648514.html

В источниках, которые рассказывают о Гурджиеве, упоминается загадочная фигура - некий князь Нижарадзе. Под таким псевдонимом скрывался человек, чью сущность подменили на энергетическом уровне, вложив в него некую программу, то есть, фактически, превратив его в зомби... Гурджиев описывает экспедицию к Персидскому заливу, в числе участников которой были он сам и князь Нижарадзе.

Он упоминает о том, что «князь» по пути захворал лихорадкой, из-за которой путники вынуждены были на месяц задержаться в Багдаде. Известно, что в 1899-1900 годах Джугашвили работал в Тифлисской геофизической лаборатории, так что теоретически он вполне мог принимать участие в такой экспедиции. Да и лицо вождя было покрыто оспинами - уж не последствие ли это той «персидской» лихорадки?

+ см https://forum.realyoga.ru/phpBB2/viewtopic.php?f=9&t=6679 - Гурджиев: мистик или мистификатор?

[Oleg]

--->

http://flibustahezeous3.onion/b/401458 - Михаил Булгаков. Три женщины Мастера 1916K - Варлен Львович Стронгин

Нет причин сомневаться, что при возвышении Иосифа Джугашвили от рядового боевика до партийного пастыря, главы всех грузинских боевиков, а затем и до полубожественного руководителя Советского государства немалую роль сыграл его бывший соученик по Тифлисской духовной семинарии. Как и Сталин, он отличался необузданным, диким нравом и безудержным стремлением возвеличиться среди простых людей. Возвеличиться любым способом, во что бы то ни стало.

Георгий Иванович Гурджиев был и остается одной из самых загадочных фигур ХХ века. Ему приписывают тайную власть над вождями политических диктатур Сталиным и Гитлером, изобретение техники психического воздействия на массы, которая стала мощным инструментом в руках этих деспотов и тиранов.

Георгий Гурджиев родился в Гюмри в 1872 году в семье малоазийского грека и армянки. Как и у Джугашвили-Сталина, его отец был бедным сапожником. Это сходство в происхождении, несомненно, сыграло свою роль в их сближении с будущим Вождем народов. Интересно, что «Гурджиев» по-турецки означает «грузин».

С Иосифом Джугашвили они не только вместе учились в семинарии (на разных курсах), но и некоторое время молодой Сталин жил в доме Гурджиева в Тифлисе. Вероятно, будущего вождя и уволили из духовного учебного заведения не из-за его увлечения марксизмом (в те годы тот вовсе не был таким гонимым учением, как это пытались представить советские историки), а за интерес и занятия оккультизмом – известны ранние стихи Джугашвили-Сталина с апологией демонизму.

Потом они встречались как раз перед отъездом Гурджиева из Советской России. По некоторым предположениям, Сталин ему и помог выехать.

Официальной биографии Георгия Гурджиева не существует.

Известно, что русский период его жизни длился с 1912 по 1918 год. Но не исключены его приезды в СССР и в более поздний период. Несомненно, контакты Сталина с бывшим соучеником не прекращались. После 1919 года связь могла поддерживаться по десяткам (если не сотням) разных каналов. Известно также, что именно при Сталине НКВД активно занимался разными оккультными исследованиями (Александр Барченко и другие). К 1938 году Барченко и его команда накопили столько информации, что стали опасны и их ликвидировали.

Даже и не важно, происходили ли личные встречи вождя и Гурджиева. Сталин не мог не поддерживать контакты с самым прославленным оккультистом тех лет, не мог пренебрегать его теорией и методами подавления человеческой личности.

Одно из свидетельств использования Сталиным советов оккультистов – это то, что 26 марта 1922 года (во время работы XI съезда РКП(б) он своей рукой исправил свои прежние анкетные данные (дату рождения 6/18 декабря 1878 г. – по всем прежним документам) заменил на 9/21 декабря 1879 года – и в дальнейшем эта дата везде и значится в его биографии. Астрологи утверждают, что гороскоп на 21 декабря 1879 г. – это гороскоп вождя, предводителя народов, а прежний – человека «второго-третьего уровня», у которого нет шансов стать лидером. Можно как угодно относиться к астрологии, но именно после 1922 года Сталин резко пошел наверх и вскоре встал у руля большевистского государства.

В Советской России активно действовали группы почитателей Гурджиева, готовые на все ради своего духовного гуру. Сталин не только не препятствовал их существованию, но и, возможно, оказывал им тайную поддержку. Однако по понятным причинам Учитель и Вождь народов не афишировал свою симпатию к сатанисту Гурджиеву.

Конечно, Сталин ловко использовал оккультную доктрину своего учителя (теория тоталитаризма, манипулирования народом с помощью средств массовой информации – это разработки Гурджиева, называвшего себя «внуком Вельзевула»).

Умер Гурджиев в 1949 году, то есть в процессах «врагов народа» 1937–38 годов, борьбе с космополитизмом, в Деле еврейского антифашистского комитета, Деле врачей мог принимать участие и не только советами, а физическим телепатическим воздействием на определенных лиц. Таким же образом он мог сыграть свою зловещую роль и в судьбе Михаила Булгакова, поспособствовав стремительному угасанию писателя.

Талантами и оккультными знаниями Гурджиев для этого обладал в достатке, что неоднократно доказано фактически. В молодые годы он исколесил весь Ближний Восток и Центральную Азию, вступал в контакты с представителями древних эзотерических школ, перенимая у них методы подчинения массы людей воле избранных единиц, обладающих сильным гипнотизмом и высокоразвитой нервной системой. Бывал Гурджиев на Тибете, где по некоторым сведениям встретился с Карлом Хаусхофером, основоположником геополитики и одним из духовных отцов Третьего рейха. Встречи эти нигде не зафиксированы, но они, несомненно, имели место. Если символы Третьего рейха, полностью совпадающие с эмблемами и гербами фашисткой партии, были привезены Хаусхофером из Тибета, то умение вождей фашизма и особенно Гитлера гипнотически овладевать вниманием толпы и полностью подчинять ее своей воле вряд ли обошлось без уроков Гурджиева. Тот не раз посещал Германию и особенно часто – Берлин. В отличие от своих учеников, Гурджиев не занимался своими опытами с толпами на стадионах, а экспериментировал, и весьма удачно, с маленькими группами избранных.

Благодаря дружбе с личным лейб-медиком Николая II Иваном Бадмаевым Гурджиев владел секретами изготовления различных травяных настоев, включая наркотические, возбуждающие организм, парализующие волю, отравляющие. Он не раз демонстрировал свои познания на практике. Гурджиев хорошо был знаком с молитвенной практикой различных орденов дервишей, прежде всего с методами психофизических тренировок братства Накшьбанди. Но если подлинный дервишеский «зикр», то есть медитация, подкрепленная сакральными танцами, преследовала своей целью полное слияние с божеством, то «балетмейстерская» деятельность Гурджиева впитала лишь внешние приемы этих танцев, не имея ничего общего с их космологической сутью. Происходящее в «зикре» сладостное растворение в божестве и вечности подменялось в гурджиевском балете «физикой»: точным воздействием на двигательные центры, искусным отключением отдельных групп мышц, расслаблением поочередно правой и левой частей тела. Гурджиев просто-напросто превращал своих последователей (учеников) в строй сомнамбул, движущихся взад-вперед, вправо-влево, совершающих повороты совершенно синхронно, как единое тело. Очень часто в работе с учениками Гурджиев использовал упражнение «кифф», когда учитель неожиданно восклицает «Стоп!» – и ученики должны мгновенно замереть, прекратив свои движения до тех пор, пока им не разрешат расслабиться. Это упражнение в истолковании и практике Гурджиева стало средством подавления воли учеников, превращения их в живых марионеток, послушных воле оккультного кукловода. Гурджиев терпеливо выжидал, когда большинство танцоров окажутся в наиболее неудобных, напряженных позах, и давал команду: «Стоп!», не скрывая удовлетворения от их беспомощного вида. Особенно он радовался, когда ученики валились на пол, не в силах удержать равновесие.

Гурджиев становится знатоком темных закоулков человеческой души, опытным и могущественным гипнотизером и «дрессировщиком», сумевшим подчинить своей воле десятки, сотни людей разных национальностей, сословий и культур. При этом он был далеко не бескорыстен и говорил кандидатам в свои ученики: «Придет день, когда стоит только мне захотеть, вы с радостью отдадите мне все, что у вас есть».

На протяжении всей жизни Гурджиев настойчиво занимался шлифовкой своих врожденных парапсихологических способностей. Иначе он остался бы в лучшем случае деревенским колдуном, умеющим разве что наводить порчу да составлять рецепты приворотных зелий. Объективные свидетельства авторитетных людей, в частности ученика Гурджиева, известного философа Петра Успенского, говорят о том, что тот мог не только общаться и контактировать с нужным ему человеком на расстоянии, внушать ему те или иные идеи или чувства, но и вызывать у людей чисто физиологические ощущения, приятные и неприятные. Еще в молодости Гурджиев заметил, что стоило ему внимательно посмотреть на понравившуюся ему женщину, внушить ей, что она желает его, и постепенно усиливать силу суггестии, как она теряла контроль над собой. Тренируя эти способности, он, находясь на любом расстоянии, мог доводить приглянувшуюся ему женщину до оргазма. При этом Гурджиев и сам испытывал удовлетворение, у него радостно вспыхивали глаза, блаженное тепло разливалось по всему телу.

Но еще большее удовлетворение приносило ему причинение страданий другому. Он мог вызывать на любом расстоянии у человека боль, как физическую, так и душевную. Этим умением Гурджиева с лихвой воспользовался его соученик по Тифлисской семинарии Иосиф Джугашвили-Сталин. Особенно он прослыл мастаком по части выбивания показаний из своих врагов во время судебного следствия над ними. К болевым воздействиям Гурджиева на расстоянии он добавил инквизиторские пытки, несколько даже усовершенствовав их на свой дьявольский манер: например, ввел «маникюр» (сдирание ногтей с пальцев) и «смирилку» (подсудимого плотно завертывали в мокрую смирительную рубашку из суровой ткани, которая, высыхая, доставляла человеку неимоверные муки). Пытки в сталинских застенках проводились в присутствии тюремного врача, но это не было актом гуманности. Просто эскулап время от времени приводил в сознание истязаемого, теряющего сознание от боли, чтобы тот мог давать показания.

Сталин явно симпатизировал идее «расчеловечивания» человека, которую проповедовал Гурджиев в своей книге «Четвертый путь».

Пророк заявлял, что люди в действительности живут во сне, во сне рождаются и умирают, и нет у них никакой души, а следовательно и надежды на загробную жизнь. Человек должен выработать в себе новое «Я» посредством психосоматических упражнений под руководством «гуру» – духовного наставника, уже сумевшего сбросить с себя оковы сна. Необходимое условие при этой работе – самоотречение, отказ от призрачной собственной воли, размышлений, чувств и эмоций, превращение в пассивную машину, полностью подчиненную воле наставника.

Быт и производственная практика в Авиньонском аббатстве близ Парижа, где окончательно обосновался Гурджиев со своими учениками, может служить прообразом тех зловещих перемен в жизни России, которыми закончилась проводимая Сталиным в деревне коллективизация и обобществление средств производства на фабриках и заводах. По сути дела, Авиньонское аббатство послужило опытным участком для внедрения гурджиевских форм правления в нашей огромной стране. Тяжелый и бессмысленный труд по 14 и более часов в сутки, добровольная передача учителю все своих сбережений и полный отказ от личной собственности – вот что такое гурджиевский рай. Одурманенные им люди свидетельствовали: «Перед нами стояла единственная задача – преодолеть немыслимые трудности, совершить огромное усилие… Нередко после заката солнца Гурджиев опять направлял нас на строительные работы, и мы трудились до 2–3 часов утра при свете прожекторов, прикрепленных к балкам. Мы никогда заранее не знали, когда нас отпустят спать. Дни напролет приходилось копать, рыхлить землю, возить тачки с песком, пилить и рубить деревья, при этом считая себя членами провозглашенного Гурджиевым Института гармоничного развития человека». Невольно возникает сравнение со строительством сталинского Беломорканала – тот же тяжелый невыносимый труд, то же «расчеловечивание» человека.

Почерк Гурджиева, почерк дьявола и сатаниста проявлялся во многих поступках и действиях его однокашника по Тифлисской семинарии. Разделываясь со своими врагами, точнее – соперниками по власти, объявленными им врагами народа, он добивался от них удивительной покорности и признания чудовищной вины, обрекавшее их на неминуемую смертную казнь.

Прокурор Вышинский в открытом суде, в присутствии иностранных корреспондентов, обращается к Каменеву:

– Как оценить ваши статьи и заявления, в которых вы выражали преданность партии? Обман?

Каменев. Хуже обмана.

Вышинский. Вероломство?

Каменев. Хуже вероломства.

Вышинский. Хуже обмана, хуже вероломства – найдите это слово… Измена?

Каменев. Вы его назвали!

Вышинский. Подсудимый Каменев, вы подтверждаете свою измену?

Каменев. Да! Да!

Присутствующие на процессе иностранцы были изумлены тем, с каким неподдельным раскаянием подсудимые давали показания, обрекая себя на смерть. А Сталин относился ко всему происходящему спокойно, иногда даже довольно усмехался в усы.

Рецепт Гурджиева действовал за редчайшим исключением безотказно. Несомненно, что учитель передал своему кремлевскому ученику секреты настоев наркотических трав, записанные им у знатока тибетской фитотерапии Бадмаева. Капли отравы, добавленные в пищу подсудимых, полностью лишали их собственного «я», подавляли волю, «расчеловечивали», после чего они могли говорить только то, что предлагал им их «гуру», в данном случае прокурор Вышинский.

(Кстати, известно, что еще на процессе Главтопа в мае 1921 года подсудимая Макровская жаловалась, что ее на следствии подпаивали каким то наркотическим зельем, о чем пишет А. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ».)

И не исключено, что когда Сталин решил окончательно избавиться от непокорного писателя Булгакова, он обратился за помощью к Гурджиеву. Франция, где жил оккультист и куда переместилось большинство белоэмигрантов, была наводнена чекистами. Один из агентов мог легко пробраться в Авиньонское аббатство, в келью, где лежит прохворавший в то время Гурджиев, передать ему фотографию Булгакова и просьбу вождя.

«Этот человек болен, страдает неврозом, – поглядев на снимок, замечает Гурджиев. – Я его достану отсюда!» – зловеще улыбается он, наверное обладающий телепатическими способностями. Расстояние его не смущает. Несмотря на недомогание, он немедленно принимается за предложенное ему дело. По просьбе Сталина внушает писателю мысль о необходимости написания пьесы, посвященной вождю. Внушение, как мы знаем, достигает цели. «Первый шаг сделан, – удовлетворен Сталин. – Работа над пьесой отнимет у него последние силы и прославит меня». Но когда пьеса ложится на его стол, он даже не спешит с ней ознакомиться. Он ждет развязки, надеясь на разрушительную силу воздействия Гурджиева. Но проходит день, два, неделя, и Сталин получает неутешительное известие от Фадеева, посетившего Булгакова: «Писатель болен, но говорит связно, не теряет нить разговора, еще способен здраво мыслить»

«Значит, он сможет работать дальше? – интересуется Сталин, зная, что раньше Гурджиев настолько опустошал души писателей, что они умирали как творческие личности. Так его ученица, великолепная канадская писательница Кэтрин Менсфильд успела перед гибелью отослать из гурджиевского лагеря письмо мужу: «Результатом моего пребывания здесь стало то, что я утратила способность писать. Я совершенно духовно истощена».

«Неужели Булгаков вырвется из цепких лап гуру?» – нервничает Сталин. Он читает «Батум» и еще больше расстраивается, ему кажется, что Булгаков изобразил его не великим, а обычным, рядовым революционером. Не таким бы он хотел войти в историю! Скрежеща зубами, Сталин посылает в Главрепетком отрицательную рецензию на пьесу, фактически ставящую крест на ее судьбе.

Недобрая весть надломила Булгакова, и только сердечное участие жены и друзей кое-как смягчает удар. Одно лишь тревожит писателя – идеи и замыслы новых произведений больше не заполняют, как прежде, его сознание, оно замутнено. И все последние силы он отдает на правку и шлифовку глав «Мастера и Маргариты».

http://flibustahezeous3.onion/b/557073 - Бездна и Ланселот [электронное издание АСТ] [litres с оптимизированной обложкой] 1824K - Александр Витальевич Смирнов

Сталин внимательно, с веселым прищуром посмотрел на своего наркома и заместителя:

– Знаешь, Лаврентий, ты мне сейчас не поверишь – не люблю я этот атеизм. Того нет, сего нет. Чего ни хватись, ничего у вас нет: ни Бога, ни Дьявола. Я вот духовную семинарию чуть было не закончил, хотел священником стать, ей-богу, потом астрономом, а стал революционером. Рядом все это, так что не суди о том, в чем ни черта не смыслишь.

– Но если, допустим, есть Бог, то зачем мы в тридцатых церкви ломали, религию искореняли, ведь с нас же тогда и спросится? – хитро заулыбался Берия.

– Э-э-э, Лаврентий, не беспокойся, – махнул трубкой Сталин. – Бог помогает большевикам. Если бы он царю да Врангелю с Колчаком помогал, где бы мы сейчас с тобой были? А? То-то и оно! И потом, что такое, по-твоему, Бог? Думаешь, бородатый старик верхом на облаке? Не-е-т, генацвале, Бог – это то, что лежит за гранью нашего понимания. И все! Эзотерика называется. Я в семинарии учился с одним интересным человеком, Георгий Гурджиев его зовут. Так вот, он потом тоже в Тибет ходил, у лам тамошних знания получал. Слыхал о таком?

– Конечно, товарищ Сталин. По долгу службы, так сказать. Этот Гурджиев сейчас во Франции живет, большой популярностью пользуется. Называет себя учителем восточных танцев. Только танцы эти не простые, а особенные, такие, что люди потом своей собственной воли лишаются и за ним толпой бегают. А самое главное, с немцами у него отношения отменные. Мне докладывали, что он как-то встретил на улице немецкого коменданта Парижа Карла фон Штюльпнагеля и по-приятельски так хлопнул его рукой по спине. Тут охрана, конечно, Гурджиева скрутила, а сам Штюльпнагель только рассмеялся: «Учитель! Как я рад встрече!..» – и дружески того обнял. Так что немецкую оккупацию этот Гурджиев переносит неплохо. И вообще, по моим данным, и некоторые другие из нацистских бонз числят себя учениками Гурджиева. Например, Карл Хаусхофер – один из их главных идеологов – ездил с Гурджиевым на Тибет, искал там корни арийской расы. По слухам, даже свастику сделать нацистской эмблемой Гитлеру этот Гурджиев посоветовал.

Сталин рассмеялся:

– Эдак ты и меня, Лаврентий, в фашисты запишешь, потому что я был знаком с Георгием.

– Ну что-о-о вы, товарищ Сталин, – конфузливо развел руками улыбающийся нарком. – Вон даже Владимир Ильич, – кивнул Берия на висевший на стене портрет Ленина, – и тот, у Горького на острове Капри когда гостил, с самим Адольфом Алоизычем в шахматишки перебрасывался. У меня даже фотография есть, я вам как-то ее показывал. Помните?

– Да помню, помню. Но Гурджиев – статья особая, – сказал Сталин. При этом Берия с удивлением и даже страхом заметил, что вождь как-то преобразился, подтянулся, порозовел, стал выглядеть моложе. А главное, голос, голос – каким-то чудесным образом Сталин вдруг утратил свой обычный грузинский акцент и говорил по-русски абсолютно чисто, по-ученому, будто профессор на кафедре.

– Свое учение, – продолжал он, – Гурджиев называет четвертым путем. Если путь первый – это путь факира, второй – путь монаха, третий путь – путь йогина, то четвертый объединяет все эти три. То путь мага.

В основе его – принцип маятника, а точнее, выведения маятника из состояния равновесия.

Так же как Гегель и Маркс, Гурджиев учит, что любое развитие начинается в конфликте, в борьбе, а для того чтобы люди начали как-то шевелиться и выходили в новое, высшее состояние, надо пинками выталкивать их оттуда, где они комфортно устроились, нужно заставить их хорошенько пострадать.

Думаешь, зачем мы устраиваем все эти чистки, лагеря, «врагов народа» днем с огнем везде ищем?

На самом-то деле это мы маятник истории раскачиваем! И нелегко, ох как нелегко сдвинуть с места такую глыбищу, как Россия, но мы ее сдвинули, а теперь уже и не остановить, летит эта махина вперед, а за ней и весь мир.

Так что, если хочешь знать, Гурджиев вместе с Марксом – Лениным – это, по счету того же Ильича, – три источника, три составных части чего?

Думаешь, марксизма? Нет, генацвале, бери выше, это три части сталинизма.

Понял наконец? Так что ты не трогай у меня Гурджиева, по крайней мере, пока я не велю… Да это к тому же дело и небезопасное.

Он ведь и вправду после Тибета многое может: например, даты смерти Ленина, Троцкого, Кирова заранее предсказал. И потом, у меня же на всякий случай под рукой его двоюродный брат работает, скульптор Меркуров, который посмертные маски с членов правительства снимает.
Наш, так сказать, большевистский Гермес-психопомп, проводник душ умерших в подземное царство. Тоже ведь в своем роде магия…

Так что предсказанию ламы, о котором говорил покойный Блюмкин, верю. А это значит: быть конференции союзников в Крыму, но только не в Симферополе, а в Ялте, а еще вернее – в Ливадии, бывшем царском дворце, если, конечно, он сохранился после немцев.
А если не очень сохранился, то ничего, для такого дела это даже хорошо. Ведь если империалисты добровольно явятся договариваться с нами прямо на развалины романовского царства, это же какой сильнейший символ будет! Просто печать на признании нас великой мировой державой, взамен старой России…

И потом, – понизив голос, добавил Сталин, – коли уж это событие было заранее где-то прописано, значит, тот, кто его записал и спланировал, наверное, должен позаботиться и о том, чтобы оно состоялось. Разве не так, а, Лаврентий? А ты говоришь, «бога нет». Есть Бог, если он за большевиков!

[terra]

Чем прямо прет от этих записочек товарища Варлена? Зависть и следование ,как всегда, "приказу свыше"( свыше-не духовного) опорочить и оплевать Великого Мастера. А уж такие-то задания мартышки любят исполнять просто на бис. Ведь не только удовольствие от написания получает ,но еще и признание и должность

Все плохо.Раньше так много не звучало про мартышек, обезьян и макак. Ваши "поработители" и эти, как их, "паразиты" (хе хе) просто раздираемы поиском "отважной красоты" в человечестве. Где она?

[Oleg]

Где она?

тут она

http://flibustahezeous3.onion/b/512788

Актер широкого диапазона

В дешевом кафе на шумной московской улице Успенский встретил странного человека. Перед ним сидел то ли индийский раджа, то ли арабский шейх, который непонятно зачем переоделся в костюм коммивояжера – котелок и пальто с бархатным воротником. Ощущение двойственности усиливалось тем, что Гурджиев высказывал любопытнейшие мысли, но при этом безбожно врал, хвастаясь своими высокими связями. За этим явно крылась какая-то тайна, которую необходимо разгадать, решил Успенский.

Аналогичное ощущение розыгрыша, еще вдобавок и опасного, испытал и другой гурджиевский неофит той поры – композитор Фома Александрович Гартман, которому Гурджиев назначил рандеву в петербургском заведении, пользовавшемся дурной репутацией, мимоходом удивившись, почему в нем мало проституток. Композитору-аристократу, призванному в гвардию, посещение такого шалмана грозило самыми суровыми карами. Но это (как и накладные манжеты не первой свежести) не отвратило его от Гурджиева, более того, задним числом он сумел найти для случившегося подходящее объяснение: «учитель испытывает мой характер, проверяет, достаточно ли тверд я в своем решении искать истину под его началом»[227].

По мере того как вокруг загадочного кавказца собиралась плотная группа учеников, они единодушно сходились во мнении, что он постоянно разыгрывает перед ними некое действо.

 Цварнохарно и морские свинки

В брошюре «Вестник грядущего добра», вышедшей в Париже в начале 1930-х, Гурджиев признался, что решение вести нарочито искусственную жизнь было принято им в 1911 году в Ташкенте. Именно тогда он понял, что между ним и людьми возникает нечто под названием «цварнохарно» (Гурджиев обожал цветистые неологизмы), неумолимо притягивающее к нему окружающих. С одной стороны, это нечто ставило под угрозу его жизнь, с другой – лишало людей инициативы.

Прежде чем принять судьбоносное решение, Гурджиев уже прожил богатую жизнь, полную самых разных событий и приключений. Он родился в семье малоазийского грека и армянки. Вероятно, это случилось в 1877 году, когда место его рождения – Гюмри – было переименовано в Александрополь. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем наверняка, чем он занимался, прежде чем возникнуть в Ташкенте в качестве базарного фокусника и гипнотизера. Во всяком случае, он сделал все возможное, чтобы этого не случилось.

Нет, он не прикрывал свое прошлое завесой молчания. Напротив, вспоминал его охотно и с юмором, сочетая очевидные небылицы с реальными фактами. Он творил миф о себе и делал это весьма умело. Окончательную форму этот миф приобрел в книге «Встречи с замечательными людьми», написанной в 1920-е годы в Париже, но опубликованной в английском и французском переводах гораздо позже, так как поначалу она предназначалась лишь для учеников[228]. Суть книги заключалась в следующем: Гурджиеву удалось найти древнее учение, которое тайно сохранялось в глубинах Средней Азии неким братством Сармунг. Его-то и предстояло поведать миру. Для столь гигантской задачи нужны были инициативные ученики. Чтобы последние не обременяли его, он решил спрятаться от них за чередой масок, постоянно провоцируя, но не давая забыть о высшей цели. Об этом же говорилось и в его брошюре «Вестник грядущего добра». Правда, автор неловко обмолвился, что для опытов, необходимых для спасения рода людского, ему вначале понадобились не столько ученики, сколько «морские свинки»[229]. Поэтому впоследствии брошюру пришлось изъять из обращения. Но некоторые «свинки» все же успели обидеться.

Очевидно, дело обстояло так. В Ташкент Гурджиев прибыл уже нагруженный солидным багажом знаний о сверхъестественном, которое интересовало его с раннего детства. Встречался он и с православными монахами, и с айсорами-несторианами, и с суфиями, и с ламами, и с шаманами. Всего этого было в ту пору на Кавказе и в Средней Азии хоть отбавляй. Кроме того, самоучка из Александрополя интересовался наукой и самозабвенно читал популярные брошюры по физике, химии, математике и медицине. К тому же он обладал сильными гипнотическими способностями, выступая в качестве знахаря, пользующего алкоголиков и наркоманов. И наконец, не пренебрегал теософскими брошюрами, которыми в начале века в России зачитывались не только столичные, но и провинциальные интеллигенты. На основе этих учений и практик и сложилось его учение – синтез магии и науки, который при встрече с теософией органично пополнился ее чертами. Хотя сам Гурджиев впоследствии именовал теософские кружки «семинарами для совершенствования психопатии» и не скрывал, что «свинки» для опытов поступали в основном оттуда.

 Человек как собака Павлова

В основе гурджиевской антропологии лежит представление о том, что человек не осознает своей сущности, играя бесконечные роли. Делает он это совершенно механически и по сути является автоматом, реагирующим на внешние раздражители. В этом он мало отличается от собаки Павлова, которая привычно пускает слюну при условном сигнале, напоминающем о еде. Но порочный круг детерминизма можно разорвать. Поскольку в человеке наличествуют три центра – физический, эмоциональный и интеллектуальный, исторически сложились и три способа освобождения. Гурджиев называл их путями факира, монаха и йога, однако сам предлагал «четвертый путь», который сочетал в себе черты трех предыдущих. Более того, воздействие на тело, эмоции и интеллект должно происходить в потоке жизни, тогда как традиционные пути предполагают уход от нее в аскетическое уединение.

В результате этой нелегкой работы (не случайно «Работа» – одно из самоназваний учения) человек осознает свою сущность, которая скрывается за чередой масок-личностей. Отбрасывать их вовсе ни к чему, ведь пьеса-жизнь продолжается. Но теперь человек играет в ней как имеющий власть, легко справляясь со своими ролями, а не отождествляясь с ними. «Человек, обладающий Я и знающий, что требуется в каждый момент, может играть. Человек, не обладающий Я, не может играть», – учил Гурджиев, противопоставляя себя несмышленым адептам[230].

Фома Александрович Гартман вспоминает, что впервые услышал о Гурджиеве от своего друга, математика Андрея Андреевича Захарова. Тот сообщил ему, что в Петербурге есть наставник, который способен сделать человека бессмертным. «Суть в том, – сказал он, – что человек на его нынешнем уровне бытия не обладает бессмертной неразрушимой душой, но при помощи определенной работы над собой он может ее сформировать (курсив Гартмана. – Б.Ф.). Тогда это заново образованное тело души не будет больше подчиняться законам физического тела и после его смерти продолжит существовать»[231].

Таким образом, цель осознания истинного «Я» приобретала сотериологическое измерение. Неудивительно, что Фома Гартман безропотно терпел все опыты, которые ставил на нем Гурджиев. И свято верил: переменчивый наставник ставит его в самые дурацкие положения, чтобы он, подобно ему, перестал отождествлять себя со все время меняющимися ролями ради той единственно главной, которую предстоит играть вечно, то есть за пределами нынешнего бытия. Сам учитель говорил об этом проще – вы не должны сдохнуть как собаки. Те самые павловские.

 Бог из машины

Как многие мыслители из низов, Гурджиев был стихийным материалистом. Его космос напоминает большой и сложный механизм, отлаженный умелым механиком – Творцом. Вместе с тем Гурджиев был очень музыкален – за отличный голос его в детстве взяли петь в церковный хор, он умел играть на гитаре и гармони, знал зачатки сольфеджио. Оккультное учение о музыке небесных сфер, наложившись на этот опыт, помогло ему, по всей видимости, дать свой ответ на вечный философский вопрос о духе и материи. Духа в привычном понимании нет, учил Гурджиев. Материален сам Абсолют, просто в нем вибрируют очень тонкие энергии, тем не менее поддающиеся точным измерениям. Постепенно огрубляясь, они и образуют космос. Луч творения – это поток нисходящих вибраций и может быть уподоблен музыкальной октаве, где верхнее до – это Абсолют, а нижнее – ничто. В этой октаве имеются два интервала. Верхний от до до си – между Абсолютом и мирами, а нижний от фа до ми – между планетами Солнечной системы и Землей. Чтобы луч не иссяк, верхний интервал заполняется волей Абсолюта, а нижний – земной жизнью во всех ее проявлениях, которая и является проводником вибраций.

Оккультная традиция учит: что находится вверху, то находится и внизу. Микрокосм подобен макрокосму, человек также состоит из вибраций, которыми Гурджиев берется научить управлять, преображая грубые тона в тонкие. Для этого ученик должен заполнить интервал в своей октаве волей, точнее даже не волей, а сверхусилием. По сути, он должен уподобиться Творцу.

Подведем итоги. Человек – незамысловатая деталь, которая встроена в сложный космический механизм. Между тем из всех других деталей только он наделен сознанием и, таким образом, является единственным, кто может понять всю космическую глубину своего падения. Но при этом человек ничего для этого не делает, потому что привык вести механическую жизнь. Ведь она обманчиво удобна. И помочь ему некому. Творец благ, но ему не к лицу нарушать им же установленные космические законы. Опереться человек может лишь на себя, на свое усилие. Примерно как Мюнхгаузен, который вытащил себя за волосы из болота. И тут, как бог из машины, появляется Гурджиев и протягивает ему руку помощи. Но при этом ставит одно условие – кандидат на спасение должен беспрекословно подчиниться своему спасителю. «Если бы человек мог сам придумать для себя трудности и жертвы, он мог бы пойти очень далеко, – говорил Гурджиев Успенскому. – Но все дело в том, что это невозможно. Необходимо или слушаться кого-то другого, или подчиняться общему ходу работы, контроль над которой принадлежит другому. Такое подчинение – труднейшая вещь, которая только может существовать для человека»[232]. Однако его адепты охотно на это шли. На что не пойдешь, чтобы обрести бессмертную душу.

 Конфликт формы и содержания

Успенский пишет, что впервые Гурджиев начал обучать «священным танцам» на даче в Финляндии летом 1916 года. Он трактовал их двояко. С одной стороны, в них было зашифровано некое тайное знание – космические законы сродни тем, о которых он рассказывал ученикам. С другой – точные ритмы и продуманные па танцоров помогали им преодолеть механичность своих движений. Поэтому Гурджиев и считал их важнейшим способом пробуждения ото сна.

Но чем были эти причудливые движения: «священной гимнастикой» для внутреннего пользования или «священными танцами», которые можно и нужно показывать публике? Вспомним, Гурджиев начал свою столичную карьеру именно с попыток показать их на сцене Большого театра. Театральные образы изобиловали и в самом учении. Оно представало порой как магический театр, в котором марионетки превращались в живых актеров по воле таинственного режиссера. Однако театрализованная форма подачи противоречила сути учения, эзотерической по определению. Конфликт формы и содержания преследовал Гурджиева с самого начала, ставя перед ним массу проблем.
...

В конце концов Гурджиеву удалось обосноваться в Фонтенбло-Авоне под Парижем, купив имение Приоре у вдовы адвоката Фердинанда Лабори. У имения была подходящая история. Когда-то в этом доме был монастырь с настоятелем-приором (отсюда название), потом в нем обосновалась любовница Людовика XIV мадам де Ментенон, потом его купили разбогатевшие евреи Дрейфусы, чей отпрыск стал героем самого большого скандала начала века во Франции, – они-то и расплатились домом с его знаменитым защитником. Здесь «магический театр» Гурджиева зажил, наконец, полнокровной жизнью. В списанном ангаре французских военно-воздушных сил, собранном учениками, никогда прежде не занимавшимися физическим трудом (отличное упражнение на сверхусилие), был устроен павильон в восточном стиле. Окна были расписаны Зальцманом на манер старинных персидских ковров. Полы устланы коврами настоящими. Под красными абажурами горели лампочки, в бассейнах плавали золотые рыбки. Но главным местом были подмостки, на которых и исполнялись священные танцы. Поглазеть на них съезжался весь Париж.

[Oleg]

прет от этих записочек товарища Варлена? Зависть

а что не так с варленом ? был завистливый слишком ? точно ? может вы проецируете собственное "бревно в глазу" ?

ttps://ru.wikipedia.org/wiki/Варлен,_Эжен

Эжен Варлен родился в семье французского крестьянина. Подростком он устроился работать переплётчиком и к двадцати годам стал старшим мастером в переплетной фирме мадам Деньер, выполнявшей заказы императорского двора. Стремясь к знаниям, в 1861 году он оканчивает бесплатные курсы для рабочих, получив награды за успехи в геометрии, счетоводстве и французском языке. Кроме учёбы, чтения и любительского хора, немало времени занимает забота о младшем брате Луи, который был частично парализован. Вместе с тем Варлен становится одним из учредителей, а чуть позже — членом совета общества переплётчиков.
...
В 1866 году он организует общество взаимопомощи и взаимного кредита и становится его председателем, вскоре организует сеть дешёвых столовых для рабочих.
...
С 21 мая, когда версальские войска вошли в Париж, Варлен сражается на баррикадах. 25 мая, в день смерти Делеклюза — становится гражданским делегатом по военным делам вместо него. Он пытается предотвратить расстрел коммунарами заложников, но собравшаяся толпа его не слушает. 28 мая 1871 года, когда версальские войска захватили Париж, Эжен Варлен, оставшийся без патронов, был схвачен и расстрелян.

Не ндравится что биография не театрально -постановочно -танцевальная как у месье гюрджиефф и его кукол -марионеток ?

или что не хотел брать заложников и их расстреливать ? как кобы с кобафилами любили делать по заветам бланка со своими миллионами винтиков-марионеток в гулагах для постройки светлого механизьма -коммунизьма..

Но все эти мороки до-квантовой эпохи уж давно изжили себя и реанимации не подлежат

Чем прямо прет от этих записочек товарища Варлена? Зависть и следование ,как всегда, "приказу свыше"( свыше-не духовного) опорочить и оплевать Великого Мастера. А уж такие-то задания мартышки любят исполнять просто на бис. Ведь не только удовольствие от написания получает ,но еще и признание и должность

Все плохо.Раньше так много не звучало про мартышек, обезьян и макак. Ваши "поработители" и эти, как их, "паразиты" (хе хе) просто раздираемы поиском "отважной красоты" в человечестве. Где она?

до сих пор вам было почему то слабо своих поработителей против моих выставить на битву в дискуссию "о построении голубых далей ..

<a href="https://www.youtube.com/watch?v=vJuxgid9zm4" target="_blank">https://www.youtube.com/watch?v=vJuxgid9zm4</a>

<a href="https://www.youtube.com/watch?v=8vPQKM5UOJU" target="_blank">https://www.youtube.com/watch?v=8vPQKM5UOJU</a>

[Oleg]

сармунги-сармуны и поиски "тайной власти" гурджиевым и кобой

ну а где тайная власть там и тайные яды с полониями-новичками .. что сегодня и наблюдаем

http://flibustahezeous3.onion/b/248933  - Путешествие в Агарту (пер. Наталья Юрьевна Морозова) 708K - Абель Поссе

Сегодня под утро меня разбудил топот множества копыт. Это прискакали воины сармунги. Я слышу голоса и высовываюсь из палатки. Они выпроваживают моего спутника, и тот на своей лошадке отправляется на север. Они не дали ему увидеться со мной и получить деньги, которые я для него приготовил.

Я быстро и сухо кивнул тому, кто был у них за главного. Он оглядел меня, судя по всему оценивая мою физическую силу, оружие, имущество, и не сделал никаких движений в ответ.

Я вытаскиваю мешочек с монетами и встряхиваю его, показывая, что хочу заплатить ему перед тем, как мы отправимся в путь. Тогда он протягивает руку в знак согласия.

Кстати, Аненэрбе было известно о существовании воинов из секты сармунг. В докладе о Гурджиеве говорится, что одной из целей его путешествия в 1897-м была попытка войти в контакт с ними.

Кроме того, в удивительном рассказе Теодориха фон Хагена, ламбахского аббата, среди записей 1863 года говорится о том, что «заблудившись в самой дальней пустыне, он был спасен племенем, практикующим обрядовый каннибализм».

сармунг – секта гордых и мрачных людей, их уважают в пустыне, как всякого, кто соседствует со смертью и имеет с ней дело.

Известно, что эта секта существовала уже в Вавилоне за тысячу лет до рождества Христова. Тогда это были пантеисты и солнцепоклонники, наверняка одно из ответвлений зороастризма. Они жили кочевыми объединениями, которые назывались эрно.

Из рая Месопотамии они, подобно Адаму, были изгнаны в пустыню, которая и стала местом их обитания. Постепенно они все больше склонялись к почитанию черных сил. Под исламским влиянием они превратились в наводящих ужас езидов,[99] последователей халифа Езида, который убил внука Магомета.

сармунги езиды поклоняются Дьяволу. Они считают его незаслуженно забытым божеством и утверждают, что зло – такая же часть мира, как и добро. Их магические ритуалы направлены на то, чтобы скрасить одиночество и обиду этого раздосадованного бога, сиречь Дьявола. Он указывает им жертву с помощью некого внутреннего шепота, который понятен исполнителю ритуала. Они убивают ритуальными ножами, подобно непальским гуркхам,[100] или душат жертву шелковой витой веревкой, на каких носят шейные амулеты.

Насколько я понял из слов монаха-астролога, эти кочевники-еретики из поколения в поколение обеспечивают связь между монастырями и охраняют тропы, ведущие в тайные поселения и обители. В качестве платы им по традиции разрешается посылать туда кого-то из своих, чтобы изучать, копировать и хранить две их единственные священные книги: Черную Книгу и Книгу Откровения.

Грамотных клириков среди них немного, они нужны лишь для того, чтобы хранить традицию.

Через четыре дня пути мы покинули степь и вошли в бескрайнюю пустыню, которая на рассвете окрашивается в розовый цвет, а в сумерках – в фиолетовый.

Время от времени здесь может промелькнуть заяц или олень. Далеко в высоте парят птицы. Рептилии глядят на нас из своих незаметных пещерок, вырытых в песке.

Все мы едем на мулах с киргизскими седлами, а четыре верблюда везут поклажу.

сармунги молчаливы и подчеркнуто вежливы. Каждый вечер они устанавливают мою юрту, разводят огонь и удаляются, простившись гордым кивком головы. Это странный народ, как будто смесь ассирийцев с китайцами. У них длинные, прямые, иссиня-черные волосы, сплетенные в косу или собранные в хвост.

Известно, что они не приветствуют размножение людей, видя в нем опасность. Но если, несмотря на их щадящие противозачаточные методы, женщины все-таки беременеют, они смиряются с этим как с волей Дьявола, желающего иметь нового служителя, который посвятит свою жизнь защите мира от засилия людей, «посланцев добра».

Мы движемся не по прямой линии, как пытаются делать европейцы, отважившись углубиться в пустыню, а описываем одну за другой широкие дуги. В полдень я стараюсь определить наше местоположение с помощью секстанта.

Наверняка это тот самый долгожданный путь, совпадающий с приблизительной картой, которую составили в Аненэрбе на основе разных источников.

Мы движемся через Синьцзян по направлению к Гоби, пересекая то, что безумный отец фон Хаген называл «ожерельем сменяющих друг друга пустынь».

2 АПРЕЛЯ 1944 ГОДА

Вчера мы первые столкнулись с песчаными бурями. В дело идут своеобразные шерстяные плащи сармун-гов, снабженные коническими капюшонами для защиты от ветра. Они закрывают голову целиком, шерстяная ткань фильтрует песок. Я тоже учусь пользоваться таким плащом.

Мы свернули на север, к Турфанской котловине.

Ветер усиливается, не отступает. Мы живем внутри пыльного облака. Теряется целостное представление о реальности и о расстоянии.

Я нахожу покой только в юрте, при свете керосиновой лампы. Подбадриваю себя словами из «Бреви-ария»: «Человек, каким мы все пока являемся, не более чем жалкое подобие, примат, дальний предок того, кому мы еще не дали возможности родиться».

Когда Теодорих фон Хаген утверждает, будто во время своего путешествия 1863 года (двенадцать лет странствий по пустыням после отъезда из Иерусалима) его спасли «ритуальные каннибалы», он не указывает прямо на сармунгов езидов. Нужно иметь это в виду. Правда ли, что они спасли его? Где? И от чего?

Возможно, очень возможно, что я приближаюсь к тем краям, где Гурджиев, как он сам признался нашему агенту, искал город тайной власти. Я перечитываю в «Бревиарии» доклад, где воспроизводится его рассказ:

«Хотя мы очень далеко продвинулись в поисках легендарного города, который надеялись встретить на своем пути, мы изменили свои планы и решили как можно скорее покинуть пустыню».

Как всегда, его рассказ обрывается, намеренно оставляя двойственное впечатление. Гурджиев никогда не объясняет причин, не приводит реальных фактов.

Он подыскал себе оправдание, сославшись на ужасное происшествие, во время которого погиб инженер Юрий Соловьев, его товарищ по приключениям и один из «искателей истины», как Гурджиев называет его со свойственной ему экстравагантностью стиля.

В какой-то момент Соловьев, знаток тибетской медицины, отдалился от лагеря и на него напали дикие верблюды, один из которых ударом челюсти размозжил ему затылок. Далее Гурджиев приводит персидскую молитву, в которой звучат непочтительные саркастические нотки по отношению к погибшему:

«Убей, Господь, того, кто, ничего не зная, дерзает указывать другим дорогу, ведущую к вратам Твоего Царства».

Движемся мы довольно быстро. Мы достигли предполагаемого притока реки Ончжин раньше, чем я рассчитывал. Теперь целый день мы стоим лагерем, чтобы дать отдохнуть животным.

сармунги скользят по быстрым водам, как лососи. Они то исчезают, то снова выныривают смеясь, их мокрые волосы напоминают конские хвосты.

Как меня предупредили, отсюда начинается заповедный участок пути. Мне завязали глаза и покрыли голову коническим капюшоном. Двое всадников ехали рядом с моим мулом, по очереди направляя его.

Дорога шла по твердой почве и по гористой местности.

Вечером сармунги сняли с меня повязку, но остались неподалеку от моей юрты.

Я записываю все это как любопытные подробности пути. Страха во мне нет.

Кошмарный день. Около полудня мы оказались в своеобразном ветряном коридоре, образованном узкой долиной. Проводники кричали друг другу, что надо делать, с таким отчаянием, как моряки во время сильного шторма. Мне показалось, что они едва не потеряли одного из верблюдов, который обезумел в этом вихре. Из-под темного капюшона я слышу, как хрипят животные с мордами, запачканными песком.

Наверняка эта вечная ветряная завеса служит естественной защитой тому месту, в которое меня везут. Сейчас мы переводим дух. Судя по всему, ночью здесь немного спокойнее, но тьма кажется особенно непроглядной из-за висящей в воздухе пыли.

Мы спустились по спиралевидной тропе. Сквозь капюшон я видел оранжевый отсвет, предвещавший прекрасный день.

Около десяти часов утра главарь сармунгов приказал снять с меня повязку. Я увидел потрясающей красоты долину, обрамленную двумя низкими горными цепями. Вдалеке виднелась ровная серебряная лента – поливной канал и отходящие от него в геометрическом порядке ответвления. Зеленые сады. Стайки разноцветных птиц.

А чуть дальше – обычные для тибетского или, вернее, китайского монастыря строения: крыши в форме пагод, балки, выкрашенные в алый цвет. Множество каменных построек, примостившихся на горе. Сверкают на солнце бронзовые башни главного храма, символизирующие эфир.

сармунги останавливаются у деревянного моста с аркой. Рядом с ним хлев.

Несколько монахов-прислужников сердечно приветствуют меня поклоном и начинают суетиться над моим багажом.

сармунги со мной не прощаются. Я вручаю монахам большую сумму в фунтах стерлингов.

Сегодня 19 апреля 1944 года.

Глава VI
Тайный монастырь. Танцующие

Встретивший меня монах был одет в тунику из блестящего черного шелка. На нем необычный головной убор с вырезом наверху, откуда торчала косичка из волос, тока держалась на ней, приколотая белой нефритовой брошью. Это был даос. Он благосклонно взглянул на меня и сказал:

– Мы поселим гостя в квартале для иностранцев… Ты можешь называть меня Ли Лизанг, это мое имя в ордене. Тебя отведут в дом, предназначенный для Роберта Вуда…

Эти слова звучали двусмысленно. Мне захотелось поправить его:

– Я Вальтер Вернер. Вам это прекрасно известно, хотя я и путешествую под другим именем. Наши люди в Традуме сообщили вам… – Ли Лизанг продолжал подчеркнуто вежливо улыбаться. Улыбкой он, скорее всего, отгораживался от меня, как стеклом равнодушия. Так обычно поступают китайцы, когда западные люди слишком докучают им своими уточнениями.

– Да-да, конечно, – сказал он с равнодушным видом, как будто речь шла о незначительных мелочах.

Дул весенний ветерок. Зеленые сады блестели на солнце, а скалы отбрасывали металлический отблеск.

Послушники-слуги, два китайских мальчика, подняли мои сумки и повели меня по козьей тропе к «кварталу для иностранцев». Со склона я смог разглядеть вдалеке силуэты женщин, наверняка работавших в саду.

Я чем-то насмешил мальчиков. Одному я подарил металлический карандаш, а другому – позолоченную брошь.

Дом оказался каменным. Деревянный пол выложен так, чтобы нивелировать наклон горы. Гранитная дверь сделана в форме обрезанного конуса. В доме есть помост из гибких досок, на котором лежит циновка, служащая постелью. Меня ждет жестяной термос с горячим чаем и блюдо с зерном и инжиром.

Почти ледяная, необыкновенно чистая вода из горного источника льется в каменную лохань по хитроумно расположенным бамбуковым трубам. Я помылся ледяной водой, выйдя на солнце. Мои волосы наконец освободились от песка, накопившегося в них за долгую дорогу.

Я раскладываю свои вещи. Распаковываю баулы. Проверяю, в порядке ли часы и секстант. Мне приходится стряхивать песок со страниц дневника.

Принимаюсь рассматривать в бинокль храмовую территорию и сады. Людей почти не видно.

Записываю по памяти высказывание фон Хагена, которое пришло мне на ум при виде шапки Ли Лизанга:

«Агарта, вероятно, располагается на стыке буддизма и даосизма, во времени, застывшем вне времени».

22 АПРЕЛЯ 1944 ГОДА

Наконец-то все стало двигаться многообещающе быстро: рано утром пришел один из мальчиков и объявил, что скоро я предстану перед Просветленным. Произнося это слово, он скосил глаза и поклонился так низко, что едва не коснулся пола.

Когда солнце уже сияло высоко в небе, явились два монаха и сопроводили меня на храмовую территорию, расположенную на самой вершине холма.

Мы прошли сквозь несколько церемониальных залов. В одном из них около десяти послушников, бритых, но с косами, декламировали нескончаемую молитву. Вдоль шеренги расхаживал монах, вооруженный бамбуковой палкой, и время от времени раздавал сильные сухие удары по затылкам сбившихся с ритма или недостаточно сосредоточившихся на молитве послушников.

Ли Лизанг приказал мне подождать при входе в покои Просветленного, где несколько старых монахов, одетых в роскошные шелка, молились, согнувшись на своих циновках. Это были китайцы, даосы или тантрические буддисты, в красно-желтых головных уборах, по форме напоминающих петушиный гребень. Они с навязчивой монотонностью повторяли несколько священных слов, смысл которых был мне совершенно непонятен. Из курительницы распространялся аромат сандалового дерева.

Не привлекая к себе внимания, мы подошли к последнему залу, в котором царил полумрак. От молящихся он был отделен широкой, роскошно украшенной аркадой. Я почти ничего не видел, словно в темном кинотеатре. Ли Лизанг проводил меня до циновки, лежащей напротив помоста, возвышавшегося в метре от пола. Я сел скрестив ноги. Ли Лизанг удалился.

Я увидел, как кто-то медленно приближается к переднему краю помоста. Чувствовалось, что это тело глубокого старика. Мне показалось, я услышал шуршание шелков. Очень медленно он сел в позу лотоса. Теперь я мог лучше разглядеть его. Просветленный вышел на помост своеобразной конструкции из бамбука и циновок, напоминающей огромный короб. Там виднелась скамейка для молитвы и лежак. Наверняка это его комната для метафизических путешествий. К одной из стенок этого строения был прикреплен рисунок, едва различимый, несмотря на все мои усилия, но форма его показалась мне знакомой.

Вспоминая этот эпизод, я должен признать, что чувствовал себя раскованно, не испытывая волнения, столь естественного в момент встречи с человеком, который во многом был центральной, ключевой фигурой в судьбе моей миссии.

Перед тем как войти, Ли Лизанг сказал мне: «Вы ни о чем не должны беспокоиться. И не беспокойте Просветленного речами. Не говорите. Не действуйте. Просто пребывайте. Он тулку, ему прекрасно видны все цвета вашей ауры, все оттенки, самые потаенные стороны вашего существа. Он увидит ваше прошлое, грозящие вам опасности, ваши стремления. Возможно, он увидит и вашу судьбу…»

Сейчас мне трудно сказать, сколько времени мы провели в этом многозначительном молчании. В какой-то момент я почувствовал, что должен достать футляр с предметом, который Фюрер вручил мне в Бергхофе. Я положил кольцо-талисман поверх футляра. Было достаточно светло, чтобы разглядеть рубиновую свастику, вделанную в податливый, много переживший круг из бронзы и золота. Чингисхан и Хубилай-хан носили этот перстень на правой руке в дни решающих сражений. Хубилай и подарил его седьмому Далай-ламе в эпоху расцвета своей империи. Аненэрбе так и не удалось до конца выяснить, как и где искатель приключений барон Унгерн мог заполучить его. Никто не знает, как фон Зеботтендорфу удалось переслать его Обществу Туле и Фюреру с помощью умирающего Дитриха Экарта. Я вдруг представил себе, как барон Унгерн фон Штернберг в окружении платиновых проституток выходит из какого-то монпарнасского кабаре. Он только что продал награбленные в Монголии сокровища.

Кажется, молчание было долгим и насыщенным. То и дело возобновляемые молитвы монахов не нарушали ощущения покоя.

Было это сокровище знаком, символом некоего договора или же проклятия? Оно лежало передо мной, наделенное мистической силой, особой властью. Оно напоминало о звоне тысяч конских копыт, утаптывающих бесконечные азиатские равнины. Ночные вылазки, боевые костры, жестокость, чудовищные и героические деяния воинов.

Согласно одной из среднеазиатских традиций, этот талисман – символ возрождения Азии в пику европейскому варварству, варварству «цивилизации».

Что-то заставило меня встать, и я подошел к помосту. У старца были почти неразличимые черты лица. От него как будто пахло древними бумагами, словно сам он уже превратился в пергамент. По-моему, в эту минуту (или, может быть, позже) я подумал, что именно это духовное существо в 1904 году встречалось в Киото с генералом Хаусхофером.

Я положил сокровище перед ним на помост. В эту минуту меня охватило безумное волнение, словно я вот-вот потеряю контроль над собой. Может быть, это случилось оттого, что я попытался произнести имена Хаусхофера и фон Зеботтендорфа. Я был не в силах этого сделать. Так бывает, когда хочешь закричать во сне, но чувствуешь, что не можешь двинуть ни одним мускулом, потому что воля спящего отделена от тела. По-моему, я тщетно силился выговорить слово «Агарта». Кажется, Просветленный, исполненный спокойствия, протянул ко мне даже не руку, а невероятно широкий рукав своей даосской туники из черного шелка. Этим жестом он хотел успокоить меня. Мое отчаяние отступило: я почувствовал, что слова, которые я старался произнести, каким-то образом уже давно были сказаны, а потому больше не нужны. Риторика, пустые метафоры. Не более чем упрямство западного разума.

Что же касается сокровища, талисмана, то он вернулся к своим хозяевам. Я был не в силах постичь смысл и символику всего этого. Я оказался главным действующим лицом в каком-то важном событии, но моя роль была служебной, и тайное значение моих действий было от меня скрыто. Я был актером, играющим в эпизоде, возможно, заключительном, но истинный смысл его был известен лишь немногим.

Из соседнего зала донеслось позвякивание колокольчиков, а затем гулкий удар гонга. Казалось, мощные волны звука сотрясают неподвижный, наполненный благовониями воздух.

Я низко поклонился Просветленному и вышел в соседний зал. Замечу, что ослабевшие ноги едва слушались меня, а сам я чувствовал себя потерянным, словно только что очнулся от глубокого сна.

Ли Лизанг ждал меня. Мы прошли сквозь анфиладу залов и вышли на площадку. Свет солнца показался мне ослепительным.

– Возможно, Просветленный пожелает помочь тебе исполнить задуманное, – сказал Ли Лизанг.

Мы пересекли пустой двор, где одиноко лежали две ритуальные трубы длиной около четырех метров. Ли добавил:

– Тулку уже очень тяжело возвращаться сюда, к нам. Он почти все время проводит, созерцая две реальности, видеть сиюминутное ему становится трудно. Он обитает уже в самом сердце материи. Теперь тебе остается только надеяться и ждать от него знаков… Нам обычно кажется трудным войти туда, куда мы на самом деле не хотим попасть…

Я заканчиваю рассказ об этом удивительном дне. Хотя я выспался накануне, мною снова овладела неодолимая сонливость.

С завтрашнего дня я должен по-новому организовать свои размышления. Я должен ясно определить для себя цель своей миссии.

Я исполнен надежды: я уверен, что стою на пути в Агарту.

Вот что поведал Гурджиев нашему парижскому агенту:

«Надо сказать, вся эта область образована сплетением узких долин. До этого нам никогда еще не приходилось исследовать более непроходимую местность. Можно было подумать, что Высшие Силы создали или избрали эти труднопроходимые, внушающие трепет места, чтобы ни один человек не дерзнул явиться сюда».

У меня есть все основания подозревать (и надеяться!), что я добрался до того самого места, которое русский метафизик называл «Монастырем Танцующих». Если так оно и есть, то я нахожусь в двухстах-четырехстах милях от «сферического треугольника, относящегося к Агарте», как указано на секретной карте. Но действительно ли это мили или же новые символы, обозначающие неизмеримые расстояния?

Я принялся всматриваться в бинокль. Описание холмов совпадает: они образуют закрытую дугу, так что храм и постройки более дальних кварталов, возведенные на внутренней стороне холмов, надежно скрыты от взглядов.

Я разволновался и принялся искать еще какие-нибудь описания, пролистывая страницы «Бревиария»:


«По ночам здесь царила наводящая ужас тишина. Ее нарушал только шум водопада да еще время от времени крик какой-нибудь птицы».

Не центральный ли канал, соединяющий все кварталы и несущий воду к садам, он называет водопадом?

Мне попадается на глаза запись Теодориха фон Хагена, скорее всего сделанная в самом начале последнего этапа его путешествия, еще до того, как он потерял рассудок.


«Агарта все время в движении. Она отступает, когда приближаются навязчивые западные варвары, которые движутся по миру, лишенные сакральной проекции. Бывает, путник думает, будто добрался до Агарты, и не знает, что он уже и без того пребывает в Агарте».

Что-то подсказывает мне, что слишком углубляться в подробности рассказов других путешественников может быть опасно. Я должен сосредоточиться на собственных целях, не позволяя заманить себя в западни, в которые попадали другие. Если это и есть Монастырь Танцующих, значит, именно здесь Гурджиев встретил русского аристократа, которого считал давно умершим:


«Князь Любоведский, которого я встретил там, хотя думал, что он давно умер, попросил у монахов разрешения провести меня в особое здание…»

Я несколько раз подряд перечитал эти слова, которые офицер Юнгер наверняка записал особенно тщательно. Гурджиев описывает князя как высокого старца с гордой осанкой, аристократичного, с белыми как лунь волосами и седой патриархальной бородой. По словам Гурджиева, эта встреча состоялась во время его поездки 1898 года. До той поры он считал, что князь умер в Тифлисе, и даже заказывал службу за упокой его души.

Я не могу позволить подобной ерунде сбить себя с толку. Я здесь лишь проездом. Мне следует строго следовать завету отца фон Хагена: «Как можно скорее выбирайся из этих краев, где мертвецы уже смешались с живыми».

Я, как могу, цепляюсь за реальность. Следуя правилу, выработанному старым немецким буржуазным воспитанием (оно все еще действует!), сегодня утром я отправился в здание на верхней площадке и попросил Ли Лизанга принять меня. Хотя он ничего не просил у меня, я настоял на том, чтобы заранее заплатить за свое пребывание в монастыре. Ли смотрел на меня своими черными глазами, юркими и подвижными. Он был в растерянности, не зная, какую цифру назвать. Я спросил, предпочитает он золотые монеты или фунтовые банкноты. Он ответил, что ему все равно. Я положил две стофунтовые банкноты на платок, завязал его на манер церковного пожертвования, по тибетскому обычаю, и оставил на столе. Монах смотрел на меня, не притрагиваясь к деньгам.

– Думаю, этого будет достаточно… Я пробуду здесь недолго, как только Просветленный… – Ли Лизанг кивнул, словно соглашаясь, но продолжал улыбаться своей неизменной улыбкой. Затем он задал вопрос, который показался мне банальным и неуместным:

– Свежая ли вода у вас в термосе?

– Да. Послушники каждый день наливают новую из каменного источника.

– Зимой, если потребуется, они ближе к вечеру будут разводить для вас огонь на сухом верблюжьем навозе…

Мы вышли на террасу. Он обвел рукой горы и объяснил, что эта местность неприступна. Он сказал так, будто это случилось вчера, что во времена царя Александра им пришлось немало поволноваться, когда русский отряд, заплутавший, возвращаясь с турецкой границы, попытался найти здесь прибежище от не на шутку разбушевавшегося ветра. Он сказал, что это был единственный раз, когда сармунгам пришлось закрыть проход с помощью заранее разработанного приема, устроив обвал в южном ущелье. И добавил, что, помимо этого, были отравлены ближайшие ко входу источники, на тот случай, если кто-то к ним прорвется.

– Монастырь принимает лишь тех, кого пожелает или кого призовет сам… Есть еще много тайных обителей, подобных этой. Они спрятаны от черного мирового цикла. Ведь полночь еще не миновала и самые злые люди еще не родились, как предсказывал великий Хутукту Та Куре… С самых давних времен мы получаем пожертвования и защиту из деятельного мира, господин Вуд.

– Меня зовут не Вуд.

– О да, конечно. Простите, господин Вернер… Так вот, нас защищали властители торговли, великие проститутки Шанхая, Кантона, Токио, Нанкина, Бирмы… Военачальники, князья… Два раза в год сармунги приводят сюда караваны, присланные Яньаньскими воинами, Красной армией.

– Коммунистами?

– Они победят. Люди Гоминьдана слишком развратились. В мире грядут новые времена. И Китай снова станет центром притяжения. Люди из древней ложи Хунт, Старцы с Пяти Террас, одержат победу…

Ли Лизанг проявил необычную для него разговорчивость. Прощаясь, он произнес фразу, которая окончательно сбила меня с толку:

– Вы дали мне две очень красивые банкноты. На обеих прекрасные рисунки с изображением короля. Это очень любезно с вашей стороны. Присылать вам больше инжира и козьего сыра на завтрак или и так достаточно?

[Oleg]

+ см
https://yandex.ru/ братство сармунг

Мудрость суфиев и Братство Сармунг

... коснуться всего одного довольно интересного аспекта его учений тесно связанного с неким тайным Братством Сармунг - вымышленным или реальным суфийским орденом в Центральной Азии которому как он утверждал он обязан был многими своими идеями.

Георгий Иванович Гурджиев родился в городе Гюмри, Армения (в то время город назывался Александрополь). Датой рождения он сам называл 1866 год. Его отец был ашугом – народным сказителем и певцом. От него мальчик унаследовал любовь к музыке и древним преданиям, а также впервые услышал легенду о братстве Имастунов – древнем ордене мудрецов, которые пережили потоп и сохранили знания великой цивилизации, существовавшей в допотопные времена. Уже в зрелом возрасте Гурджиев будет неоднократно подчеркивать, что именно эти легенды, услышанные им в детстве от отца, пробудили в нем страсть к духовному поиску. В возрасте 18-ти лет юноша отправляется в длительное путешествие, которое проходит по маршруту Тифлис-Константинополь-Конья. В пути он посещает православные монастыри и суфийские общины, беседует со священниками и дервишами. В дороге он знакомится с молодым человеком по фамилии Погосян, таким же искателем, как и он сам. В 1886 году, проведя в путешествии в общей сложности 2 года, они возвращаются назад в Гюмри. Здесь с друзьями происходит удивительное происшествие, во многом определившее все последующие события.

В своей книге «Встречи с замечательными людьми» много позже Гурджиев рассказывал о раскопках, произведенных им с товарищем в руинах древней столицы Армении - Ани, где они нашли несколько пергаментов, в которых упоминалось некое Братство Сармунг. К моменту находки свитка слово «Сармунг» уже знакомо Гурджиеву – он знает, что так, по легенде, назывался тайный орден мудрецов, основанный в Вавилоне не менее 4500 лет назад. «Сармун» в переводе с древнеперсидского – «пчела».

Братство носит такое название, потому что его члены приняли обет собирать и сохранять истинное знание, подобно тому, как пчелы собирают и сохраняют внутри своего улья драгоценный мед.

Не без труда Гурджиеву и Погосяну удается выяснить, что город Нивси, упоминаемый в пергаменте – это современный город Мосул, находящийся на территории Ирака в Курдистане.

Собравшись, друзья отправляются на поиски долины Изрумин. В пути с ними происходит еще одна счастливая случайность – они встречают православного армянского священника, который показывает им некую древнюю карту. Вот как об этом рассказывает сам Гурджиев.

Священник принес в церковь пергамент. Развернув его, я сначала не мог разобрать то, что на нем было изображено, но, приглядевшись получше, чуть не завопил от восторга. Господи! Я никогда не забуду то, что почувствовал в это мгновение. Стараясь скрыть свое волнение, я держал в руках древнюю карту места, которое я искал столько месяцев, о котором грезил долгими бессонными ночами

На карте был отмечен древний монастырь Сармунгского братства. Гурджиев тайно перерисовывает карту и друзья продолжают свой путь. Однако, волею судьбы им приходится сделать огромный крюк, длиною в несколько лет и тысячи километров – судьба забрасывает их в Египет.

Гурджиев посещает Каир, Фивы, Мекку, Судан. Со временем их пути с Погосяном расходятся, и в Ирак Гурджиев попадает только в 1889 году. Точных сведений он не дает, однако, похоже, иракский след так и не выводит его на Сармунг. Возможно, вместо скрытого от посторонних глаз действующего монастыря он находит лишь древние и давно покинутые людьми руины, или же не находит вообще ничего.

В течение следующих десяти лет Гурджиев продолжает поиски. Он пересечет всю Турцию и Среднюю Азию, посетит Россию, Швейцарию, Италию, Грецию и многие другие области, включая Сибирь. Повсюду на своем пути он учится и принимает посвящения в духовные традиции. 1898-й год оказывается решающим.

Находясь в Бухаре, Гурджиев снова выходит на след Сармунг. Точнее, они сами выходят на него. С ним связывается дервиш одного из суфийских орденов, сообщает ему пароль и называет место, в которое необходимо явиться. При помощи проводников и с завязанными глазами, они с другом попали в главный монастырь Братства Сармунг на севере Афганистана - основной источник самых глубоких откровений Гурджиева, переданных им символов и священных танцев.

В обители Гурджиев проводит, по разным оценкам, от года до двух. Затем снова продолжает свое путешествие, посещает Баку, Ашхабад, Тибет, в том числе Лхасу, но, судя по всему, связи с братством уже не теряет. На страницах своей книги «Встречи с замечательными людьми» он упоминает о втором монастыре, в который ему был открыт доступ.

Обитель находится в Кафиристане, у истоков Амударьи. Справедливости ради следует признать, что Гурджиев дает настолько утопическое описание обители, что оно больше похоже на метафору мирного сосуществования различных духовных течений, объединенных вокруг общего зерна Истины, нежели на реальный монастырь: “Мы поняли, что членом братства может стать любой человек вне зависимости от его расы или прежнего вероисповедания. Как мы установили впоследствии, среди здешних монахов были бывшие христиане, иудеи, мусульмане, буддисты, ламаисты и даже один бывший шаман”.

Гурджиев упоминает о четырех главных центрах братства, членом которого он стал. Эти центры находятся: первый – в Кафиристане (область на северо-востоке Афганистана), второй – в долине Памира, третий – в Тибете, четвертый – в Индии. Далее он пишет. Мы прожили здесь шесть месяцев и покинули этот монастырь из-за того, что были до краев переполнены новыми мыслями и впечатлениями, так что казалось – еще немного, и наш рассудок не выдержит.

Мы узнали так много нового и неожиданного, получили такие исчерпывающие и убедительные ответы на вопросы, которые многие годы не давали нам покоя, что казалось, нам больше не нужно ничего искать и не к чему стремиться. Прервав наше путешествие, мы с профессором Скридловым возвратились в Россию тем же путем, что и добрались сюда.

В очерке «У подножия Гиндукуша», изданном в сборнике «Суфийские тексты» майором Десмондом Мартином приводятся некоторые сведения о Сармунгском Братстве. Вот отрывок из него: Обосновавшееся здесь, в северном Афганистане, это братство  вот уже много веков поддерживает свое поселение, как некоего рода пристанище, где учеников обучают древнему искусству служения и характерной для данного культа самодисциплине.

Братьев Сармун (название означает «пчелы») часто обвиняли в том, что они – тайные христиане, или буддисты, или исламские сектанты, или даже те, кто хранил еще более древние учения, исходящие, как некоторые утверждали, из Вавилона. Другие настаивали, что их учение пережило Потоп, хотя какой из них, сказать невозможно. Члены ордена не склонны вступать в споры и дискуссии, они заботятся лишь об исполнении своего девиза: «Работа производит Сладкую Эссенцию» («Амал мисазад йак Заат-и-Ширин»).

Не считая того единственного раза, когда они вынуждены были на время уйти отсюда, спасаясь от орд Чингисхана, которые перешли через реку Амударью и ринулись на север, разрушив по дороге лежавший неподалеку Балх − «Мать Городов», сармунские братья жили здесь так долго, что не сохранилось даже исторических записей об их происхождении. Жизнь их безбедна, по крайней мере, насколько мне позволили с ней ознакомиться. Многие из религиозных упражнений, например, общинный «зикр», или поминание, выполняются скрыто.

Братия, состоящая не менее чем из девяти сотен человек, живет в основном в горных поселениях, в так называемых теккиях – изящно расположенных строениях, своего рода часовнях, окруженных виноградниками и плантациями лечебных трав. Однажды вечером мне позволили осмотреть некоторые сокровища братства и заверили меня, что до этого момента их не видел ни один непосвященный. На стене, отделанной афганским мрамором, был выложен сверкающими рубинами символ братства. Это был мистический Ну-кунджа, состоящий из девяти частей − Накш, или «отпечаток» − эмблема, которую я потом видел в различных формах вышитой на одеждах. Мне сказали, что эта фигура «проникает в самую сокровенную тайну человека».

Ее действие могло быть проявленным лишь в правильное время и при особых обстоятельствах, и делать это мог лишь Повелитель Времени, глава общины. К сожалению, он отсутствовал. Он вообще жил не в монастыре, а в другом тайном месте, которое называли Аубшаур. Отзывались о нем с глубочайшим почтением, как о человеческом воплощении всех учителей. Он – Суркаур, или «Руководитель Работы». Существует много легенд о Сармун-Дарга (Двор Пчел), и одна из них такова. Утверждается, что настоящее знание существует как реальный предмет потребления, например, пчелиный мед. Так же, как мед, его можно накапливать. Время от времени в человеческой истории наступают периоды, когда оно лежит без пользы и происходит его утечка. В таких случаях члены братства Сармун и их собратья со всего света собирают его и помещают в особое хранилище. Затем, когда наступает соответствующий момент, они снова открывают его миру − через специально обученных эмиссаров.

Почему сармунские Братья сравнивали себя с именно с пчелами? У медоносных пчел, так же, как и у других общественных насекомых, развивается нечто вроде общего поля сознания, направляющего и координирующего действия каждой пчелы. То же самое происходит в сообществе людей, которое оперирует с определенной целью и находится в состоянии баланса и гармонии: между членами сообщества возникает прямая коммуникация, и эта коммуникация - телепатическая.

У пчелиного сообщества, как и у членов Братства, есть одна общая цель – сбор нектара, сырья, и возгонка его в более ценную субстанцию – мед, или Сладкую Эссенцию.

Сладкая Эссенция может, как и мед, храниться в определенных местах, создавая запас для будущих поколений. Как показал Идрис Шах в книге «Суфии», многие тайные общества на Западе берут начало в Традиции восточных Школ мудрости.

Одним из таких сообществ были Мастера-Строители или «вольные каменщики». Система кодов и терминов, которыми они пользовались, поразительно схожа с символами и тайным языком Братства Сармун-Пчел. Например, пчелиный улей - очень часто встречающийся элемент символики Каменщиков.

Размер и геометрия пчелиных сот настолько точны и одинаковы повсюду, где есть пчелы, что диаметр сот был предложен в 18-м веке в качестве универсального стандарта длины. Для Мастеров-Строителей безупречность обители пчел была отражением Божественной геометрии, знания, напрямую полученного от Великого Геометра, как Строители называли Творца.

Наиболее раннее письменное упоминание пчел и улея как символов Мастеров-Строителей встречается у принадлежавшего к братству Каменщиков Джонатана Свифта, известного писателя 18-го века, автора «Приключений Гулливера»: “Пчела во все века и времена была Великим Иероглифом вольных каменщиков, поскольку жилище ее превосходит таковое у всех других живых тварей по изощренности и приспособленности, как было продемонстрировано кембриджским профессором математики.

По этой причине короли Франции, как христианские, так и языческие, все из которых были выдающимися масонами, имели символ трех пчел на своих гербах. Чтобы избежать обвинения в идолопоклонстве и уподобания египетским правителям которые, что весьма примечательно, называли себя «Повелителями Пчел», Хлодвиг, первый король франков из династии Меровингов, назвал их лилиями, или флер-де-лис, в которых, однако, даже несмотря на небольшие изменения, сделанные с целью сокрытия изначального образа, можно разглядеть точное подобие пчелы.

Возможно, вы читали о том, что в саркофаге языческого короля Франции, захороненного около Брюсселя было найдено большое количество пчел, сделанных из золота, которые он велел захоронить вместе с ним, как знак своей принадлежности к братству Каменщиков. То, что современные масоны называют ложей, по вышеупомянутым причинам в более давние времена называлось «улеем» или «роем» Вольных Каменщиков.”

Подводя итого всему вышесказанному  необходимо признать что все версии касательно истинной природы братства просветленных группируются вокруг трех основных вариантов:

1. Братство Сармунг – метафора. Гурджиев придумал его, чтобы придать своему учению больше таинственности и убедительности. Иными словами, братства Сармунг не существует.

2. Братство Сармунг – это реально существующий суфийский орден с одним или несколькими центрами. В этой версии часто предполагается, что это ответвление от традиции Накшбанди, в которую, как известно, был посвящен Гурджиев. Иными словами, братство Сармун существует, но это просто один из множества суфийских орденов.

3. Братство Сармунг – это древний орден хранителей мудрости. Он старше суфизма, ислама, христианства, буддизма, зороастризма, иудаизма и всех остальных религий вместе взятых. Именно посланники этого ордена стояли за большинством мировых духовных течений и откровений. А Гурджиев был одним из его эмиссаров.

Первая версия, конечно же, не исключена, однако не вызывает сомнений, что до 1913 года Гурджиев много путешествовал и был посвящен в различные духовные школы и практики. Все его учение строится на принципах, отголоски которых мы находим в самых разных традициях, в том числе весьма древних. Также, по воспоминаниям ближайших учеников, он до самого конца жизни поддерживал связь со своими учителями, а перед ключевыми жизненными решениями, бывало, уезжал в длительные поездки на Восток. Все это подводит к мысли, что некие источники, связь с которыми Гурджиев сохранял всю жизнь, все же существовали. Здесь мы переходим ко второй версии, которую условно можем назвать «суфийский след».

После смерти Гурджиева многие искатели пытались пройти его путем. В истории известны имена, по меньшей мере, трех людей, которые утверждают, что им это удалось, и они нашли братство, следуя подсказкам, оставленным Гурджиевым. Первого человека, утверждавшего, будто ему удалось найти учителей Гурджиева, зовут Рафаэль Леффорт.

В 1966-м году он издал книгу, которая так и называлась: «Учителя Гурджиева». В ней он описывает свое путешествие по Малой и Центральной Азии. Проделав длительный путь и встретив множество учителей, в финале книги он находит одного из Мастеров той самой Традиции, из которой берет начало гурджиевское учение, однако тот велит ему возвращаться в Европу, потому что центр традиции сейчас находится там. «Я вернулся в Европу и разыскал центр, в который был послан. Он оказался в десяти милях от моего дома!» - пишет Лефорт.

Второго зовут Майкл Берк. Его книга «Среди дервишей» была издана в Англии в 1973-м году. В этой книге он также описывает свои путешествия по Центральной Азии. Где-то в середине книги встречается любопытный фрагмент: «Кафиристан, согласно суфиям, был центром эзотерической школы, называемой Сармун, оккультной ветви бухарского ордена Накшбанди.

Это была школа, имевшая раньше ветви по всему мусульманскому миру. Мой друг (которого я буду называть здесь Изат Хан) бывал даже у Пагманского хребта Гиндукуша и присутствовал на тайных встречах школы Сармун, но немного мог рассказать об их секретах». Оставим за скобками долгое и полное приключений путешествие, описанное в книге.

Берк утверждает, что в конце концов ему удалось попасть к истокам Аму-Дарьи и найти общину братства, в которой он провел около 4-х недель.

«Во многих отношениях время, проведенное в гостях у общин Амударьи, было самым интересным за всю мою жизнь», - пишет Берк. Однако, никаких особых чудес он там не встречает, хоть и подчеркивает, что практики и дух общины необычны для большинства суфийских традиций. И ни слова про древнюю мудрость или тайные знания.

К обеим книгам сложно относиться как к серьезным источникам, и не только из-за того, что они написаны в легкой беллетристической манере. Во-первых, нет никаких реальных следов людей, которых звали бы Майкл Берк и Рафаэль Леффорт. Также ими не написано и не издано больше ни одной книги. Все исследователи сходятся во мнении, что это псевдонимы.

Причем, стоит за ними, скорее всего, один и тот же человек – уже хорошо известный нам Идрис Шах. Выходец из знатной афганской семьи, он в 60-ые- 70-ые годы использовал все возможные способы для популяризации суфизма в западном мире. Также мы находим упоминание о монастыре Сармунского братства в книге «Источник йоги Дервишей – целительские техники дервишей» некоего Идриса Лаора. В этой книге он утверждает, что во время своего пребывания в Афганистане сумел найти обитель братства Сарман и стать учеником Мастера по имени Пир Кеджтеп Анкари, который научил его «помимо других вещей, целительским техникам дервишей».

«Я был и до сих пор остаюсь единственным западным человеком, получившим посвящение от него», - утверждает Лаор. При всем уважении к автору, отрывок, посвященный практикам Сармунгской обители, здесь выглядит еще менее убедительным, чем в предыдущих источниках, и больше похож на красивую метафору. Сторонниками третьей версии, согласно которой Сармунг – это древний орден, стоящий над всеми духовными течениями, были многие из ближайших учеников Гурджиева. Они искренне верили в реальное существование сил, стоящих за ним - то ли потому, что были очарованы харизмой и убедительностью своего учителя, то ли знали нечто, недоступное остальным, - то, что Гурджиев разглашал только самым близким.

Известно, например, что Успенский до самой смерти в 1947 году ожидал, что Сармунгское братство выйдет с ним на связь, как когда-то оно вышло на связь с самим Гурджиевым. Джон Бенетт, один из ближайших учеников и последователей Гурджиева, в своем незавершенном труде «Учителя Мудрости» дает масштабную картину того, как великие мировые религии и духовные течения на протяжения всей истории человечества вдохновлялись единым источником, который направлял и поддерживал распространение знания.

Хотелось бы при этом вспомнить следующий весьма любопытный факт подтверждающий вышесказанное о возможной аналогии духовной работы просветленного братства с работой которую совершают неутомимые пчелы и как все это связуется с алхимией духа и королевской кровью. Истинной причиной того почему пчела в столь множестве алхимических рукописей ассоциируется с королевской кровью и некими очень важными знаниями является то что она как символ очень тесно связана с понятием пыльцы как одного из наиболее важных алхимических компонентов.

Если проще давайте просто вспомним хорошо известное высказывание о том что истинная алхимия это королевское искусство. Истинная же алхимия как мы помним это трансмутация внутреннего Я путем долгого процесса перегонки исходного материала в стадии нигредо или черноты в чистое золото или появление новой преображенной личности. Добиться же этого можно лишь уподобившись трудолюбивой и терпеливой пчеле что день-деньской без устали собирает нектар с пыльцой в надежде получить из него искомую сладкую субстанцию то есть чистое Знание что поможет в трансмутации личности. Вот почему пыльца как главный компонент алхимического действа представляет из себя некую исходную информацию позже преобразованную в чистое золото Знания или мед. Вспомним совсем попутно о символике меда поэзии в скандинавских сагах как веществе дававшем возможность пророчествовать и видеть невидимое то есть быть своего рода шаманом.

Поэтому теперь мы понимаем что когда говорится о том, что Братство Сармунг сохраняет Знание, вовсе не имеется в виду хранение информации, как в книгах. Братство Пчел, как бы себя ни называли его члены - в разные эпохи и в разных цивилизациях, собирает самое ценное – сущность Знания, используя особый вид носителей.

Такими «носителями» являются подготовленные индивидуумы, хранящие и передающие Знание достойным людям, когда возникает необходимость. В такие моменты истории эти «человеческие хранилища» Знания посылаются в разные концы мира, чтобы передать некоторую часть Знания, в той степени плотности и глубины, в какой данное сообщество на текущем этапе способно его усвоить.

Как говорят суфии, «вы не можете избежать передачи знания тому, кто готов его принять, так же, как не можете передать знание недостойному».

Хочу теперь самого Гурджиева книгу. Они есть?

стыдно не знать есть ли они .. айяйяй

https://ru.wikipedia.org/wiki/Гурджиев,_Георгий_Иванович#Сочинения

Сочинения
Взгляды из реального мира
Вопросы и ответы
Восемь встреч в Париже
Встречи с замечательными людьми
Жизнь реальна только тогда, когда я есть
Рассказы Вельзевула своему внуку (оригинальная версия)
Человек — это многосложное существо

http://flibustahezeous3.onion/a/31729

Всё и Вся
1. Рассказы Вельзевула своему внуку 4208K, 1040 с. (читать) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi)
2. Встречи с замечательными людьми 1466K, 316 с. (читать) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi)

Закономерное разнообразие проявлений человеческой индивидуальности 79K, 39 с. (читать) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi)
Последний час жизни 16K, 8 с. (читать) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi)
Эссе и размышления о Человеке и его Учении 259K, 126 с. (читать) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi)

Философия
Взгляды из реального мира. 277K, 75 с. (читать) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi)
Всё и вся. Рассказы Вельзевула своему внуку (пер. Олег Эрнестович Колесников) 3817K, 1002 с. (читать) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi)
Человек - это многосложное существо 482K, 106 с. (читать) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi)

Эзотерика, эзотерическая литература
Беседы с учениками 221K, 107 с. (читать) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi)
Жизнь реальна только тогда, когда "Я есть" 637K, 140 с. (читать) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi)

[Oleg]

.. сам себе противоречил .. научный матерьялист о толстых и тонких материях

http://flibustahezeous3.onion/b/251468/read - Эссе и размышления о Человеке и его Учении 259K - Георгий Иванович Гурджиев

МАТЕРИЯ И СТЕПЕНИ МАТЕРИАЛЬНОСТИ

Гурджиев неоднократно подчеркивал материалистический характер своего учения: "Все во Вселенной материально: поэтому Великое Знание более материально, чем материализм6". Он добавлял: "Все во Вселенной может быть взвешено и измерено. Абсолют так же материален, так же взвешиваем и измерим, как луна, как человек7". Это заявление шокировало некоторых спиритуалистов и приверженцев Традиции, и умиротворяло некоторых ученых (забудем на время слово "Абсолют").

Это смелое утверждение, однако, полностью раскрывается только в тот момент, когда Гурджиев проводит различие между "материей" и "степенью материальности". Как и любой ученый, Гурджиев убежден, что "материя везде одна и та же8". Но он вводит понятие степени материальности, связанной с энергией: "Верно: материя везде одна и та же; но материальность различна. А разные степени материальности непосредственно зависят от свойств и качеств энергии, проявляющейся в данном пункте9".

Для физика девятнадцатого столетия идея "степеней материальности" мало бы что означала. Она приобретает реальную ценность с открытием квантового мира, чьи законы кардинально отличаются от законов макрофизического мира. Изучение бесконечно малого обнаруживает степень материальности, отличную от макрофизического мира.

Мы не будем обсуждать здесь законы квантовой физики. Но позвольте вкратце упомянуть о существенном факте.

Классическая физика признает два вида отличных друг от друга объектов: корпускулы* и волны. Классические корпускулы -- дискретные объекты, четко локализованные в пространстве и характеризующиеся, с динамической точки зрения, их энергией и инертной массой. Корпускулы можно легко представить в виде бильярдных шаров, постоянно путешествующих в пространстве и времени, описывающих очень точную траекторию. Что касается волн, их представляли занимающими все пространство, в континууме. Волновой феномен может быть описан как наложение периодических волн, характеризующийся пространственным периодом (длина волны) и временным периодом. Точно так же волна может характеризоваться "частотой вибраций" (величина, обратная периоду колебаний) и "пространственной частотой волны" (величина, обратно пропордциональная длине волны). Таким образом, волны легко визуализировать.

Квантовая механика полностью перевернула эту точку зрения. Квантовые частицы -- это корпускулы и волны в одно и то же время. Их динамические характеристики связаны с формулами Эйнштейна-Планка (1900-1905) и де Бройля (1924): энергия пропорциональна временнoй частоте (формула Эйнштейна-Планка), а инертная масса пропорциональна пространственной частоте волны (формула де Бройля). В обоих случаях коэффициентом пропорциональности служит постоянная Планка.

Это представление квантовой частицы противостоит всем попыткам представить ее в форме пространства и времени, поскольку очевидно, что невозможно представить в уме нечто, что являлось бы одновременно корпускулой и волной. В то же время энергия изменяется дискретным образом. Природой воссоединяются концепции непрерывности и прерывности.

Нужно хорошо понимать, что квантовая частица -- совершенно новый объект, который нельзя свести к классическим представлениям; квантовая частица -- это не простое сопоставление корпускулы и волны.

Квантовую частицу можно описать как единство противоположностей. Более правильным было бы заявить, что это частица не является ни корпускулой, ни волной. Единство противоположностей -- более, чем простая сумма его классических составляющих, совокупность которых противоречива (с классической точки зрения) и приблизительна (с квантовой точки зрения).

Когда Гурджиев утверждает, что "мир состоит из вибраций и материи, или из материи в состоянии вибраций, из вибрирующей материи 9", и когда мы вспоминаем роль, которую он придавал частоте вибраций, энергии, прерывности, заманчиво подумать о новых квантовых объектах.

Позвольте внести ясность: я не утверждаю, будто квантовые частицы можно отождествить с "вибрациями", о которых говорил Гурджиев (что в любом случае было бы абсурдно), но они представляются их воплощением в квантовом мире. В то же время неоспорим тот факт, что открытие квантового мира дало рациональное научное объяснение понятию "степень материальности".

Гурджиев связывал тонкость материи с частотой вибраций: "Выражение "плотность вибраций" соответствует частоте этих вибраций и употребляется в смысле, противоположном понятию "плотности материи", т.е. чем выше "плотность материи", тем ниже "плотность вибраций", и наоборот, чем выше "плотность вибраций", тем ниже "плотность материи". Наивысшей "плотностью вибраций" обладает самая тонкая, наиболее разреженная материя. А в материи с наибольшей возможной плотностью вибрации замедляются и почти прекращаются. Поэтому самая тонкая материя соответствует наивысшей "плотности вибраций"10".

Действительно, какую можно представить связь между стулом и нейтрино (частицей, не имеющей массы и электрического заряда, беспрепятственно проникающую сквозь нашу макрофизическую материю)? Ясно, что это вопрос двух разных миров -- двух разных уровней реальности, управляемых разными законами -- и что различие степени тонкости материи между одним и другим уровнем чрезвычайно значительно.

Сосуществование разных уровней материи позволяет нам увидеть, что существуют разные типы материи, определяемые именно их степенью материальности. Гурджиев -- не единственный современный мыслитель, убежденный в существовании нескольких типов материи. Стефан Люпаско* (1900-1988), в основе философии которого лежит квантовая физика, посредством своей логики энергетического антагонизма пришел к выводу о существовании трех типов материи-энергии.

Говоря о количестве типов материи, Гурджиев высказывал два взаимопротиворечащих утверждения.

В сборнике его лекций, изданных под названием "Взгляды из реального мира", он говорит: "Единство состоит из трех материй"11, в то время как в "Поисках чудесного" он утверждает, что существует "двенадцать категорий материи"12. Фактически здесь нет противоречия. Когда Гурджиев, как и Люпаско, говорит о трех типах материи, он недвусмысленно ссылается на закон трех, дающий структуру всем феноменам реальности. В этом смысле число три, выдвинутое Гурджиевым и Люпаско, не является простым совпадением; вывод Люпаско, основанный на тернарной логике -- "включенном среднем" - явно соотносится с законом трех. Наконец, рассматривая идею материальности по отношению к структуре Вселенной, Гурджиев в своей космологии заключает, что должно непременно существовать двенадцать категорий материи. Это обеспечит ученых работой на несколько столетий.

Существование двух материй -- макрофизической материи и микрофизической материи -- пусть даже не единогласно принятое (или признанное таковым), не вызывает жесткого противодействия.

С другой стороны, одного упоминания "биологической материи" или "психической материи" довольно, чтобы заставить бурлить научный мир, в котором все еще господствует редукционизм.

Точно так же не каждый готов принять утверждение Люпаско (идеи которого очень близки идеям Гурджиева), что каждая система включает в себя аспект, который одновременно является макрофизическим, биологическим и психическим.

По Гурджиеву, в природе нет ничего полностью инертного; все находится в движении: "скорость вибрации материи показывает степень разумности данного ее вида. Вы должны помнить, что в природе нет ничего мертвого и неодушевленного. Все по-своему живо и сознательно, все разумно. Только эта сознательность и разумность выражается по-разному на разных уровнях бытия, т.е. в разных масштабах. Но вам необходимо понять раз и навсегда, что в природе нет ничего мертвого и неодушевленного; просто существуют разные степени одушевленности и разные масштабы"13.

Это, на первый взгляд, удивляющее утверждение соответствует тому, что мы наблюдаем в микрофизических масштабах.

"Инертная материя" - выражение классической науки, в наши дни полностью утратившее свой смысл.

Микрофизическая материя является чем угодно, но уж ни в коем случае не "инертной материей".

На микрофизическом уровне кипит деятельность, происходит бесконечное количество процессов, вечная трансформация энергии и материи, постоянное создание частиц и античастиц. Ошеломляющее количество информации и увеличивающаяся плотность энергии в квантовом мире доказывает, что практически невозможно провести границу между живым и неживым. Вполне вероятно, что квантовая частица обладает собственной индивидуальностью, собственным разумом, в совокупных отношениях вечного сотворения и аннигиляции всех других частиц.

Гурджиев часто возвращался к проблеме разумности материи: "Помимо своих космических качеств, каждое вещество также обладает психическими качествами, т.е. определенной степенью разумности"14. Это объясняет, почему определенные вещества способствуют эволюции человека, эволюции, которая является ядром Гурджиевского учения.

По Гурджиеву, между материями не существует разделения: "Тонкие материи пронизывают более плотные"15.
Яркий пример -- микрофизическая материя, пронизывающая макрофизическую материю. Протоны, нейтроны, электроны, квантовый вакуум находятся в нас, пусть даже мы и не отождествляем себя с квантовым миром.

Гурджиев идет еще дальше, утверждая, что в человеке содержатся все материи Вселенной: "Вся окружающая нас мировая материя, пища, которую мы едим, вода, которую пьем, воздух, которым дышим, камни, из которых построены наши дома, наши собственные тела - все это пронизано разными видами материи, существующей во Вселенной. Нет необходимости изучать или исследовать Солнце, чтобы обнаружить материю солнечного мира: эта материя находится в нас самих, будучи результатом деления наших собственных атомов.
Точно так же в нас пребывает материальная среда всех иных миров. Человек представляет собой "миниатюрную вселенную" в полном смысле этого слова: в нем наличествуют все виды материи, из которых состоит вселенная: действуют те же силы, те же законы, что управляют жизнью во вселенной; поэтому, изучая человека, мы можем изучить весь мир, а изучая мир, можем изучить человека"16.

Как можно увидеть, материализм Гурджиевского учения -- чрезвычайно комплексный, и мы лишь поверхностно коснулись его отношения к современной науке. Но несомненно одно: Гурджиевские "материи" обладают многочисленными аспектами, большинство из которых выходит за рамки методологии современной науки, поскольку они касаются внутренней алхимии человека.

[terra]

Михаил Булгаков. Три женщины Мастера 1916K - Варлен Львович Стронгин

Эжен Варлен родился в семье французского крестьянина. Подростком он устроился работать переплётчиком и к двадцати годам стал старшим мастером в переплетной фирме мадам Деньер, выполнявшей заказы императорского двора. Стремясь к знаниям, в 1861 году он оканчивает бесплатные курсы для рабочих, получив награды за успехи в геометрии, счетоводстве и французском языке. Кроме учёбы, чтения и любительского хора, немало времени занимает забота о младшем брате Луи, который был частично парализован. Вместе с тем Вар

С какого перепуга вы мне стали талдычить об Эжене Варлене? Если вы цитировали Стронгина.

[terra]

Говоря о количестве типов материи, Гурджиев высказывал два взаимопротиворечащих утверждения.

В сборнике его лекций, изданных под названием "Взгляды из реального мира", он говорит: "Единство состоит из трех материй"11, в то время как в "Поисках чудесного" он утверждает, что существует "двенадцать категорий материи"12.

"В "Поисках чудесного" утверждает Успенский. А не Гурджиев . Ну что за наплевательское отношение к цитированию,перецитированию.... ну истинно макаки

[Oleg]

этот Варлен тоже не завистливый вроде..

<a href="https://www.youtube.com/watch?v=l1FRqv005R0" target="_blank">https://www.youtube.com/watch?v=l1FRqv005R0</a>

Варлена вики выдала не того ..

"В "Поисках чудесного" утверждает Успенский. А не Гурджиев . Ну что за наплевательское отношение к цитированию,перецитированию.... ну истинно макаки

ну вот теперь Успенский макака .. завистливая наверное тоже ?

[terra]

стыдно не знать есть ли они .. айяйяй

Да. стыдно. Просто мой комп глючил. Все зависало -искать не могла. Сейчас доперла в чем проблема. ффф. Просто астрономия и программирование (даже просто установить что-то...)любого уровня для меня табу. Здесь и сейчас) Сама подписывалась на это

[terra]

ну вот теперь Успенский макака .. завистливая наверное тоже ?

РРРРРРРРРРРРРРРР конечно я не о нем. Я о копипастере,который рассуждает о Гурджиеве и Успенском,которого вы процитировали. Вы меня специально бесите?