5
  
После проведения эксперимента с волнами, Р. Фейнман переходит к эксперименту с электронами. Источником электронов в эксперименте является накаленная нить, непроницаемым экраном – вольфрамовая пластина с двумя отверстиями, а в качестве расположенного за экраном регистратора электронов он использует чувствительный к электрическим зарядам детектор, соединенный с акустической системой, отвечающей щелчком на каждый дискретный электрический стимул, вызванный попаданием в детектор электрона.
Во время эксперимента испускаемые электроны проходят сначала через попеременно открываемые отверстия, а затем через оба отрытых отверстия. Их появление за экраном фиксируется щелками регистратора.
Естественно, что количество зарегистрированных электронов, прошедших через одно и через другое попеременно открываемые отверстия,  при одинаковых условиях их излучения оказывается равным. Так же одинаковыми оказываются и графики распределения следов электронов в пространстве за экраном. Они повторяют график распределения следов пуль и интенсивности волн, так же прошедших через одно отверстие в экране.
Затем в экране открываются два отверстия одновременно, и эксперимент проводится снова. Однако при двух открытых отверстиях, оказывается, что количество следов электронов за экраном, фиксируемых в виде щелчков регистратора, оказывается большим, чем сумма следов электронов появившихся при попеременно открываемых то одном, то другом отверстии, хотя условия излучения электронов остаются прежними.
Это означает, что за экраном при открытии двух отверстий электронов фиксируется больше, чем их было излучено перед экраном, подобно тому, как при двух открытых отверстиях в экране, находящимся в бассейне с водой, волн за экраном оказывается больше, чем волн перед экраном. Это увеличение количества волн, возникающее после их прохождения через два одновременно открытых отверстия в экране, и формирует феномен интерференции. Так и увеличение количества электронов после их прохождения через два одновременно открытых отверстия в экране, по аналогии с волнами, так же позволяет говорить об их интерференции. Однако поскольку электрон излучается перед экраном и фиксируется за экраном, как дискретная частица, но интерферирует, как волна, то это позволяет Р. Фейнману говорить о том, что «с одной точки зрения электрон ведет себя как частица, а с другой – как волна». Поэтому интерференция в данном случае отражает волновую природу электрона. Однако этот ответ для Фейнмана оказывается неприемлемым, поскольку он не раскрывает  механизма увеличения количества электронов за экраном.  
Это значит, что в эксперименте с волнами, увеличение их количества при интерференции является понятным, и Фейнман сам пишет о том, что разделенные отверстиями экрана волны, встречаясь вновь, многократно взаимодействуют друг с другом, рождая, таким образом, новые волны, которые и образуют интерференцию.
Однако появление новых электронов, при прохождении их через два одновременно открытых отверстия, оказывается для Фейнмана совершенно необъяснимым, рождая в его сознании острейший когнитивный диссонанс, определяемый тем, что из излучателя перед экраном вылетел один электрон, а за экраном с двумя открытыми отверстиями их почему-то оказалось два...
Вот как он сам комментирует этот парадокс: «Кажется, если подумать хорошенько, всегда можно найти какое-нибудь объяснение: например, электроны могут возвращаться через те же отверстия, а затем проходить через них еще раз, или с ними происходит какой-нибудь другой сложный процесс, или возникает возможность расщепления электрона на два, пролетающих через разные отверстия, или что-нибудь в этом роде, как-то объясняющее это явление. Но пока еще никому не удалось придумать удовлетворительное объяснение такого рода, потому что конечный вид математических закономерностей очень уже прост (суммарная кривая получается уж очень простой)».

         6

 Пытаясь смоделировать процесс возникновения интерференции  электронов, которые по убеждению Р. Фейнмана могут проходить либо через одно, либо через другое отверстие в экране, он в своей интерпретации двухщелевого эксперимента уподобляет их движение движению пуль. Для этого, он предлагает рассматривать кривую распределения следов электронов за экраном, представляющую собой волну со многими гребнями, указывающими на наличие интерференции, не как кривую характеризующую энергию движения электронных волн, подобно тому, как прежде рассматривалась графическая кривая, отражающая интерферирующее волнение воды, но как кривую, отражающую вероятность попадания электронов в детектор за экраном. Он так объясняет эту замену: «Чему же соответствует эта кривая? Не энергии заключенной в волнении, а вероятности попадания одной из этих порций (имеются ввиду дискретные электроны) в детектор».
Однако эта замена значения энергии волнения вероятностью попадания дискретных электронов в детектор не является корректной, поскольку устранение волновой составляющей из движения электронов делает совершенно невозможным сам процесс их интерференции, как невозможна была интерференция и при движении пуль, которые так же не обладали никакими волновыми характеристиками.
При этом, движение воды в бассейне, являясь волновым процессом, оказывается способным к интерференции, которая возникает лишь потому, что движущиеся волны воды в многократно накладываются друг на друга и образуют новые волны. Это значит, что новые волны возникают не только в связи с действием источника волн – колеблющегося в воде пальца Р. Фейнмана, но и в результате динамики самих уже появившихся волн.
Таким образом, появление новых волн, вызывающих интерференцию, оказывается неотделимо от самого разделенного двумя отверстиями, а затем вновь объединенного волнового процесса, обладающего целостной, но увеличивающейся при интерференции энергией. Поэтому без учета этой возрастающей энергии волнового процесса, никаких вызывающих интерференцию новых дискретных волн за экраном появиться не может. Так же без этой возрастающей энергии волнения за экраном не может появиться и никаких новых электронов, возникающих там лишь так же в результате интерференции. И тем не менее, в своей интерпретации двухщелевого эксперимента с электронами, Р. Фейнман игнорирует возрастающую волновую энергию их движения.  
Таким образом, в описании двухщелевого эксперимента, Р. Фейнман осуществляет две чрезвычайно важные логические замены. Сначала он заменяет зримый образ интерференции, формируемый движущимися и многократно накладывающимися друг на друга реальными, дискретными волнами воды, количественным значением возрастающей в результате интерференции энергии ее волнения, которая выражается лишь абстрактным числом. А затем, уже в эксперименте с электронами он меняет происхождение этого числа, превращая его из, хотя и абстрактной характеристики волнового процесса, в характеристику вероятности попадания в детектор дискретных электронов, таким образом, лишая динамику электронов реальных признаков волнового движения, тем самым делая либо невозможной, либо абсолютно непонятной саму их интерференцию. Поэтому для того, чтобы выйти из этой противоречивой ситуации, согласно которой, с одной стороны интерференция существует, но с другой стороны объяснить ее нет никакой возможности, Р. Фейнман пытается восстановить наблюдаемость эксперимента, осветив его пространство в надежде увидеть, что же происходит с движущимися через отверстия в экране электронами на самом деле.
Однако как только он включает свет, интерференция исчезает.
Но и этот феномен исчезновения интерференции при освещении, Р. Фейнман рассматривает лишь в контексте корпускулярной динамики электрона, лишенной каких-либо волновых характеристик. Поэтому  объясняя исчезновение интерференции под действием света, он сравнивает электрон с бейсбольным мячом: «Электроны очень чувствительны. Когда вы смотрите на бейсбольный мяч и видите, как он сверкает на солнце, это ничего не значит, его траектория от этого не меняется. Но если свет падает на электрон, он сталкивает его с пути, и вместо того, чтобы делать одно, электрон делает совсем другое».
При этом, Р. Фейнман не рассматривает иной вариант взаимодействия света и электронов, при котором волны света контактируя с электронными волнами меняют их частотные характеристики, нарушая их когерентность по отношению друг другу и тем самым блокируя возможность их интерференции.  
            
7

Пытаясь разрешить логический конфликт феномена интерференции электронов, связанный с тем, что интерференция возможна лишь для волн, проходящих через два отверстия в экране, а электроны, трактуются Р. Фейнманом, как дискретные корпускулы (подобные бейсбольному мячу), которые могут пройти лишь через одно отверстие, Р. Фейнман объединяет эти противоречивые условия общим законом, который представляется ему аналогом уже сформулированного В. Гейзенбергом принципа квантовой неопределенности. Предлагая свою формулировку принципа неопределенности, Фейнман пишет о том, что «Гейзенберг сформулировал его по другому, но обе формулировки эквивалентны и от одной можно перейти к другой». Сама же формулировка принципа неопределенности Р. Фейнмана выглядит следующим образом: «Нельзя сконструировать какой-либо прибор, при помощи которого можно было бы определить, через какое отверстие пролетит электрон, не изменив при этом его движения настолько, что это разрушит интерференционную картину».
Этот выдвинутый Р. Фейнманом принцип отражает совершенно новый, прежде неведомый науке подход в описании реальности. Это значит, что если в прежней, традиционной, классической физике, любое необъяснимое событие считалось невозможным, то есть ему нельзя было приписать предикат бытия, то в новой квантовой логике, которую использует Р. Фейнман для обоснования необъяснимой для него интерференции электронов, любое необъяснимое событие является невозможным, то есть не существующим, лишь при попытке его объяснения или, что то же самое, наблюдения. Однако вне этих попыток данное необъяснимое и ненаблюдаемое событие считается существующим, то есть обладает бытием просто потому, что оно действительно имеет место быть.    
Эта новая концепция объяснения необъяснимых явлений, когда сама необъяснимость из гносеологической проблемы превращается в проблему бытийную, еще до Фейнмана была использована отцами основателями квантовой физики, вынужденными объяснять необъяснимые с позиций классической науки факт устойчивости планетарной модели атома и корпускулярно – волновой дуализм квантовых систем. Поэтому Фейнман в процессе своей интерпретации интерференции электронов лишь повторяет логику своих научных предшественников, которая в своем историческом развитии имеет два совершенно очевидных этапа.  
На первом этапе логического моделирования таинственного и необъяснимого квантового мира, необъяснимость и ненаблюдаемость квантовых процессов связывалась с несовершенством наблюдательной аппаратуры, которая из-за своих недостаточных технических характеристик не позволяла человеку увидеть, что же происходит с квантовыми объектами на самом деле, а потому и сформулировать на основании этих наблюдений свое естественное, очевидное, классическое объяснение наблюдаемых событий. Р. Фейнман проходит этот этап, когда связывает необъяснимость интерференции с ее ненаблюдаемостью, определяемой разрушительным влиянием на нее наблюдательного прибора, блокирующего ее возникновение. Обосновывая эту мысль он ссылается на своего предшественника В. Гейзенберга: «Когда Гейзенберг открывал законы квантовой механики, он заметил, что новые законы оказываются непротиворечивыми только в том случае, если можно принять, что наши экспериментальные возможности принципиально ограничены некоторым образом, хотя мы и не замечали этого ранее. Другими словами в эксперименте нельзя добиться сколь угодно большой чувствительности [аппаратуры]».
Затем на смену первому этапу моделирования необъяснимой квантовой реальности приходит второй, согласно которому проблеме необъяснимости квантовых процессов приписываются уже не гносеологические, но бытийные характеристики. Это значит, что ненаблюдаемость и необъяснимость квантовой динамики больше не связывается с несовершенным процессом наблюдения человека за квантовым миром, а начинает приписываться самому квантовому миру в качестве его собственных бытийных характеристик. Эта замена в истории квантовой физики первоначально произошла в работах В. Гейзенберга. Так в процессе формулировки принципа неопределенности он сначала пользовался мысленным экспериментом с гамма-микроскопом, ограниченные оптические возможности которого не давали в полной мере наблюдать за событиями, происходящими в квантовом мире. Однако, когда на основании несовершенства микроскопа было сформулировано математическое соотношение неопределенностей, то оно уже связывалось не с микроскопом, но приписывалось самому квантовому миру, в котором нельзя одновременно и точно определить скорость и координаты частицы уже безотносительно от чувствительности прибора с помощью которого ведется наблюдение.
Той же самой квантовой логикой в объяснении интерференции электронов пользуется и Р. Фейнман. Сначала он говорит о том, что именно с воздействием наблюдательного прибора на динамику электронов связано то обстоятельство, что электроны фиксируются этим прибором проходящими либо через одно, либо через другое отверстие в экране и потому интерференция не возникает. Оттого в его формулировке принципа неопределенности присутствует прибор.  
Однако затем, Р. Фейнман, следуя своему предшественнику Гейзенбергу, выводит прибор из своих логических построений, приписывая необъяснимость интерференции уже самой природе квантового мира: «Предположим, я так организовал мой эксперимент, что при выключенном свете наблюдается интерференционная картина. Тогда я могу сказать, что даже включив свет, я не смогу предсказать, через какое отверстие пролетит электрон. Я знаю только, что каждый раз, когда я увижу его, он будет либо в одном отверстии, либо в другом, но предсказать в каком именно, заранее невозможно».
Таким образом, ненаблюдаемость, непредстказуемость и классическая необъяснимость феномена интерференции электронов, как и прежде, на заре формирования квантовой теории, в описании Р. Фейнмана постепенно из гносеологической проблемы превращается в отнологическую проблему, более не связанную с наблюдением, но определяемую самой сущностью квантового мира, который является вероятностной реальностью, в принципе, допускающей любые события: «Вероятность лежит в основе всего, и подсчет шансов начинается уже с фундаментальных законов физики».
Однако, зафиксировав вероятностность квантового мира в виде его неоспоримой основы, Р. Фейнман, затем, тем не менее, вновь возвращается к прежней, давней, традиционной форме описания интерференции, которая в классической физике всегда рассматривалась, как результат волнового процесса. Правда это классическое описание Р. Фейнманом процесса возникновения интерференции имеет одну существенную особенность – в нем никогда и нигде не произносится слово «волна», хотя оно постоянно подразумевается.
Описание волновой динамики электронов, которая только и способна объяснить их интерференцию начинается с заявления Р. Фейнмана о том, что «Исходить из того, что электрон пролетает либо через одно отверстие, либо через другое, когда вы этого не видите, значило бы основывать свои предсказания на ошибочной предпосылке» - что означает, что электрон все-таки, проходит через два отверстия в экране, подобно тому, как проходит через два отверстия интерферирующая за экраном волна. Но поскольку в своем описании интерферирующей динамики электронов Р. Фейнман не может произнести слова волна, он заменяет его выражением «амплитуда вероятности», которое связано с волной тем обстоятельством, что амплитуда является характеристикой колебательного волнового процесса. И далее, эта являющаяся волной амплитуда вероятности кладется им в основу не только его интерпретации двухщелевого эксперимента, но и всей логики появившейся из его работ квантовой информатики. Эта волновая логика формулируется Р. Фейнманом следующим образом: «Вероятность любого события в идеальном эксперименте – т.е. эксперименте, где все определено настолько точно, насколько это возможно – равна квадрату некоторой другой величины «а», которую мы называем амплитудой вероятности. Если это событие может происходить в некоторых взаимоисключающих вариантах, то амплитуда вероятности «а» получается как сумма значений «а» для каждого из возможных вариантов (альтернатив). Но если в нашем эксперименте можно выяснить каждый раз, в каком именно варианте произошло событие, вероятность события меняется: теперь это просто сумма вероятностей каждого из вариантов. Другими словами, интерференция уничтожается».
В этом, на первый взгляд, трудном для понимания выражении заключена вся суть квантовой информатики, которая состоит в следующем: Истинной формой существования квантового мира, которая в формулировке Р. Фейнмана именуется, как «любое событие», то есть - событие в своем самом общем и истинном виде, является интерференция, поскольку это событие описывается квадратом амплитуды вероятности его возникновения, подобно тому, как интерференция в водной волновой среде описывается через интенсивность волнения, численно равной квадрату суммы амплитуд накладывающихся при интерференции волн. Эту форму описания интерференции Р. Фейнман прежде использовал для описания интерференции волн воды, проходящих через два отверстия в экране и интерферирующих за экраном. Поэтому и в его описании вероятности возникновения «любого события», под которым подразумевается интерференция, определяется совмещением его двух альтернативных состояний, которые соответствуют двум разделенным непроницаемым экраном волновым потокам, проходящим через два отверстия экране и интерферирующих за ним, рождая волнение, интенсивность которого определяется квадратом суммы амплитуд накладывающихся друг на друга волн.
Таким образом, именно квадрат суммы альтернатив и формирует это фейнмановское «любое событие», которое в силу математической логики своего появления ничем кроме интерференции быть не может.
Поэтому дальше Р. Фейнман совершенно справедливо заявляет о том, что если мы попытаемся рассмотреть одно из этих альтернативных состояний в отрыве от другого, то есть захотим увидеть интерференцию лишь в связи с прохождением волнового потока либо через одно, либо через другое отверстие, закрывая при этом альтернативное отверстие, то, естественно, что в этом случае общая картина будет описываться лишь суммой амплитуд этих потоков, которые более не смогут взаимодействовать, а потому не создадут волнения, интенсивность которого будет равна квадрату суммы амплитуд накладывающихся волн. Поэтому в данном случае никакой интерференции не будет.
Таким образом, логика квантовой информатики и логика возникновения интерференции в любом волновом физическом процессе в своем принципиальном виде ничем не отличаются друг от друга. Это совпадение, хотя и завуалировано, но при этом совершенно ясно и отчетливо приводится в следующих словах Р. Фейнмана: «Действительно невозможно, не разрушая интерференцию узнать через какое отверстие пролетел электрон». В этом заявлении, действительно, присутствует глубочайшая истина, впрочем, связанная вовсе не с эфемерностью и вероятностностью квантового мира, но с законами классической физической реальности, потому что действительно, если электрон пролетит лишь через одно отверстие, то, независимо оттого, узнает  ли об этом наблюдатель или нет, интерференции не будет. Поэтому пафос, который присутствует в реакции Р. Фейнмана на исчезновение интерференции, при фиксации электрона лишь в одном отверстии: «Но остается нерешенным вопрос, а как же так получается? Каким образом все так выходит? К сожалению этого никто не знает», оказывается совершенно неуместным.  

                                               1

Идея квантового компьютера была сформулирована в начале 80-х г.г. прошлого века Р. Фейнманом, предложившим использовать вероятностную квантовую динамику для компьютерных вычислений. Однако несмотря на то, что с момента рождения этой идеи прошло уже более четверти века, она так и не нашла своего практического воплощения.
Эта, на несколько десятилетий затянувшаяся пауза между рождением идеи и ее практической реализацией постепенно начала вызывать у ученых сомнения в том, что поставленная задача выполнима. Одним из первых эти  сомнения высказал директор венского института квантовой оптики и квантовой информатики Антон Цайлингер. Впрочем, он сделал это не своими словами, но ссылаясь других авторитетных физиков. Собранные Цайлингером мнения специалистов по поводу возможности появления квантового компьютера были опубликованы в 2013 г. в «Introducing MIT Technology Review Insider». На вопрос: Когда будет создан квантовый компьютер, 9% опрошенных ученых ответили – через 10 лет, 42 % – через 10 – 25 лет, 30% - через 25 – 50 лет, и 15% ответили – никогда.
   Эти же сомнения в возможности создания квантового компьютера вынудили сотрудника MIT Скотта Аронсона предложить премию в 100 тыс. долл. за доказательство того, что идея квантового компьютера противоречит фундаментальным законам природы. (цит. по материалам PVSM: Новости IT мира).
   Однако трудность доказательства, за которое предлагает вознаграждение С. Аронсон состоит в том, что математическое описание вероятностной модели квантовой динамики, которую должен использовать в своей работе квантовый компьютер, формально не содержит в себе внутренних противоречий. Эту математическую непротиворечивость вероятностного описания квантовых процессов не отрицал и непримиримый противник подобного описания А. Эйнштейн, всегда настаивавший на принципе квантового реализма, хотя и с оговоркой на то, что «тезис о реальности сам по себе не имеет ясного смысла и в виду своего «метафизического» значения носит лишь программный характер» (А. Эйнштейн «Вводные замечания об основных понятиях» 1953 г).
Вместе с тем, Р. Фейнман в своем научном творчестве отчасти пошел по пути Эйнштейна, поскольку в своем осмыслении природы вероятностных квантовых процессов он обращался не только к абстрактным математическим конструкциям, но и к первичной физической реальности, которая лежит в основе всякой теории, впоследствии обретающей свое математическое описание. Анализируемая Р. Фейманом реальность – это двухщелевой квантовый эксперимент, описание которого приводится в его книге «Характер физических законов», где воспроизводится не только логика квантовой динамики, но и проясняется специфика понятия «информация» в ее квантово-механическом значении, которое прежде, за несколько десятилетий до Фейнмана, сформулировал один из основателей квантовой теории Э. Шредингер.
   С.Я. Килин в статье «Квантовая информация» (УФН 169 (1999)), анализируя теоретическое наследие Э. Шредингера, содержащее в себе логические основы квантовой информатики, пишет о «спутанности» квантовых систем, характеризующейся тем, что «Полное знание о состоянии всей системы не соответствует такому же полному знанию о состоянии ее частей». Это утверждение Шредингера означает, что в квантовом мире Целое больше суммы составляющих его частей.
Вместе с тем, идея превосходства Целого над суммой его частей появилась задолго до возникновения квантовой механики. Она присутствует в античной философии, одним из ее авторов был Аристотель.
К этому же выводу о превосходстве Целого над суммой частей, в анализе результатов двухщелевого эксперимента приходит и Р. Фейнман, показавший, что интерференция электронов, в которой проецируется целостная картина квантового мира, в своем информационном описании не складывается из суммы электронов, которые были излучены перед экраном с двумя щелями, но превосходит эту сумму.
Таким образом, казалось бы, квантовая информатика, приблизившись к глубочайшим философским основам вселенского бытия, наконец, должна решить те вечные проблемы, над которыми многие века упорно, но безрезультатно бились лучшие умы человечества. Однако, рассматривая официально сформулированные перспективы квантового компьютера, можно с удивлением обнаружить, что его применение находится чрезвычайно далеко от решения вечных мировоззренческих проблем и ограниченно лишь банальной криптографией - расшифровкой секретных кодов, для нахождения ключа к которым необходимо лишь перебрать большое количество вариантов чисел.
И хотя квантовая информатика за долгие годы своего абстрактного, теоретического существования постепенно родила вокруг себя собственную квантовую философию, близкую по духу буддизму, античной греческой философии и гегелевской диалектике, тем не менее, она так и не превратилась в официальную философскую систему, поскольку обещанный ею плод – квантовый компьютер, так до сих пор и не появился на свет.
Вместе с тем, двухщелевой квантовый эксперимент, так досконально описанный и интерпретированный Р. Фейнманом, позволяет найти ответ на трудный вопрос о будущей судьбе квантового компьютера.

               2

Описание двухщелевого эксперимента Р. Фейнман начинает с воспроизведения классической динамики дискретных материальных предметов. Этими предметами являются пули, выпущенные из пулемета, прошедшие через два попеременно открываемые, а затем одновременно открытые отверстия в бронированном экране и оставившие свои следы в ящике с песком, установленным за экраном. В пояснениях к этому эксперименту Р. Фейнман пишет, что пули обладают дискретной энергией и оставляют за экраном дискретные, доступные подсчету следы. Эти точечные следы и являются локальными единицами информации, характеризующими динамику пуль.
Естественно, что при стабильных условиях стрельбы через попеременно открываемые  отверстия за одинаковое время проходит одинаковое количество пуль, а при двух одновременно открытых отверстиях количество прошедших через них пуль равно сумме пуль, прошедших за то же время через одно и через второе попеременно открываемые отверстия.  
Затем Р. Фейнман рисует графический образ распределения пуль в пространстве за экраном. Этот образ имеет форму волны, которая могла бы появиться, если бы за бронированным экраном с отверстиями была бы установлена доска, в которой застревали бы пули.
В случаях с попеременно открываемыми отверстиями, волна, отражающая распределения пуль за экраном имеет только один гребень, максимальная амплитуда которого указывает на максимальное количество следов пуль, оказавшихся в области пространства, располагающимся непосредственно за отверстием в экране.    
При двух открытых отверстиях, волна, отражающая распределение следов пуль за экраном имеет два гребня, которые можно представить в виде суммы, возникающей при сложении графиков распределения пуль, проходящих через экран при одном и при другом попеременно открываемых отверстиях. Максимумы этих гребней также проецируются в пространстве, располагающемся непосредственно за открытыми отверстиями, а минимумы - на периферии от отверстий.  
Главный вывод, который делается по результатам данного эксперимента, состоит в том, что общее количество следов пуль за экраном при двух  открытых отверстиях равно количеству пуль, выпущенных из пулемета стоящего перед экраном. Это значит, что количество выпущенных пуль и количество их следов за экраном совпадают.
Эту ситуацию, когда сложение элементов информации приводит к появлению лишь их арифметической суммы, но не превышает ее, Р. Фейнман называет «отсутствие интерференции».        

            3

Следующий эксперимент Р. Фейнман проводит с волнами воды. Он описывает небольшой бассейн, перегороженный экраном, имеющим два отверстия. В этот бассейн Р. Фейнман опускает палец и начинает совершать им колебательные движения, вызывавшие в воде волны, проходящие через отверстия в экране и распространяющиеся за ним.
В качестве индикатора волнения Р. Фейнман использует поплавок, по движению которого он определяет величину волнения воды за экраном при первом открытом отверстии, затем при втором открытом отверстии и, наконец, при обоих отрытых отверстиях. После этого он приводит графики интенсивности волнения при первом, втором и обоих открытых отверстиях.
В случае с попеременно открываемыми отверстиями, когда волны воды проходят лишь через одно из них, график интенсивности волнения за экраном полностью повторяет график распределения за экраном пуль, так же проходящих только через одно открытое отверстие в экране. Этот график представляет собой волну с одним гребнем, максимум амплитуды которой проецируется в пространстве располагающимся против отверстия, через которое прошли пули или волны воды.
Однако график интенсивности волнения воды за экраном при двух открытых отверстиях оказывается принципиально отличным от графика распределения пуль за экраном так же при двух открытых отверстиях.
Если график распределения пуль при двух открытых отверстиях представляет волну с двумя гребнями, являющую собой сумму волн, отражающих распределение пуль при попеременно открываемом одном и другом отверстии, то суммарный график интенсивности волнения воды за экраном при двух открытых отверстиях представляет собой волну с множеством гребней, количество которых превышает сумму волн, отражающих интенсивность волнения за экраном при одном или другом попеременно открываемом окне.
Это превышение интенсивности волнения за экраном при двух открытых отверстиях над суммой интенсивностей волнений, возникающих при одном или другом попеременно открываемом отверстии, Р. Фейнман называет интерференцией. Он так пишет по этому поводу: «В физике возможна такая интерференция, в результате которой суммарное волнение оказывается сильнее индивидуальных». Это значит, что данное суммарное волнение образуется не сложением составляющих его частей - индивидуальных волнений, возникающих при прохождении волн через попеременно открытое одно или другое отверстие, но, согласно пояснениям Р. Фейнмана, формируется процедурой возведения суммы амплитуд накладывающихся волн в квадрат.
Также это означает, что при двух открытых отверстиях интенсивность волнения воды за экраном превышает интенсивность волнения воды, вызванного движением пальца Р. Фейнмана перед экраном.
Далее Р. Фейнман приводит физическое обоснование феномена интерференции, величина волнения которого превосходит сумму величин формирующих его волнений, которая складывается из волн, одновременно проходящих через одно и через другое отверстие, а затем, за экраном встречающихся вместе и образующих новое волнение, превышающее по интенсивности сумму интенсивностей формирующих его волн.  
Физическое обоснование Р. Фейнманом феномена интерференции состоит в том, что накладывающиеся при встрече волны, либо гасят друг друга, либо увеличивают амплитуду друг друга, образуя волны с удвоенной амплитудой. Однако в каждом отдельном случае взаимодействия волн, их общая амплитуда не превышает сумму их амплитуд до взаимодействия. Поэтому данное индивидуальное наложение волн оказывается недостаточным для возникновения интерференции, в процессе которой величина общего волнения превосходит сумму составляющих его индивидуальных волнений. Поэтому Р. Фейнман приводит еще один механизм, который в совокупности с первым, ведет к интерференции: «Если сдвинуться от центра еще дальше, наступает момент, когда запаздывание между волнами из двух источников таково, что гребни обеих волн попадают в нашу точку одновременно, хотя один из этих гребней и принадлежит на самом деле следующей по порядку волне».
Это значит, что для появления интерференции нужно не только наложение волн и возникающее в результате этого наложения увеличение их амплитуды, но также необходимо и образование новых волн, возникающих при многократном взаимодействии формирующих интерференцию волн друг с другом. О появлении этих новых волн при наложении волн разных порядков и говорит в своем объяснении интерференции Р. Фейнман.
Эти новые волны, возникающие при наложении когерентных волновых потоков, и формируют интерференционную картину, которая доступна наблюдению и представляет собой сложнейший волновой лабиринт, информационно превышающий величину арифметического сложения наложившихся волн. Эти новые волны видны и на графике Р. Фейнмана, отражающем волнение воды при двух открытых отверстиях. Этот график, как уже говорилось выше, состоит не из двух гребней волн, являющихся суммой сложения единичных гребней распределения интенсивности волнения воды, при одном и другом, попеременно открываемом отверстии, но содержит в себе множество гребней, количество которых превосходит эту сумму.        

            4

Чрезвычайно важная особенность описания Р. Фейнманом двухщелевого эксперимента состоит в том, что в процессе своего повествования он пытается превратить течение описываемых событий из наглядного, наблюдаемого процесса в процесс абстрактный и не наблюдаемый. Поэтому, если динамика пуль, проходящих через отверстия в экране, в описании Р. Фейнмана еще сохраняет свою наблюдаемость, то динамика волн уже описывается им, как процесс в полной мере не доступный наблюдению. Вот что он пишет по этому поводу: «Мы измеряем интенсивность волнения, или энергию колебания пробки, и если волнение очень слабое, если я только слегка болтаю пальцем, то пробка будет колебаться еле-еле. Но при любой величине колебаний пропорциональность сохраняется. Колебания пробки могут быть любыми – они не увеличиваются дискретными порциями, и здесь нельзя сказать, что, либо они есть, либо их нет».
В этом утверждении речь идет о том, что поскольку интенсивность волнения воды не меняется дискретными порциями, то постепенное уменьшение интенсивности волнения может привести к тому, что волны станут настолько малыми, что перестанут фиксироваться поплавком, и тогда нельзя будет сказать, есть ли они или нет. А поскольку, согласно данной формулировке, наличие волн может быть неотличимо от их отсутствия, то сосчитать волны, возникающие в данном эксперименте, оказывается невозможным. Поэтому из них, как из первичных элементов информации, уже нельзя будет составить зримую картину интерференции и потому утверждать, что интерференция может быть полностью наблюдаема и информационно описуема.  
Однако подобная трактовка интерференции, говорящая о ее ненаблюдаемости является весьма странной и двусмысленной, поскольку Р. Фейнман в своем описании двухщелевого эксперимента организует его так, чтобы все происходящие в нем события все-таки были наблюдаемыми. Для этого он и кладет на воду пробку, чтобы с ее помощью определять величину колебаний воды, которые и рождают интерференцию.
При этом, пробка обладает массой, а потому и инертностью. Поэтому, не всякая волна сдвинет ее с места. Кроме того, вода обладает определенной вязкостью и потому не каждое колебания пальца в бассейне сможет создать волну, которая поднимет пробку. В связи с этим, волны, фиксируемые пробкой, безусловно, обладают определенной дискретностью, которая связана, как с собственными инерционными характеристиками, лежащей на воде пробки, так и с вязкостью самой воды. Именно эта дискретность волн и позволяет отличить наличие волны от ее отсутствия, а потому сосчитать количество волн, появляющихся в волновом эксперименте при попеременно и одновременно открываемых отверстиях точно так же, как в эксперименте с пулеметом можно было сосчитать количество выпущенных им пуль, а так же количество следов этих пуль за экраном.
Кроме того, само понятие интерференции, в той трактовке, которую дает ей Р. Фейнман, так же связано с подсчетом количества волн, поскольку в процессе интерференции, при встрече двух волновых потоков появляются новые волны, возникающие в результате их не однократного, но многократного наложения.
При этом, если две волны, не обладающие энергией, позволяющей им быть зафиксированными поплавком, и оттого, словно бы не существующие для наблюдателя, наложатся друг на друга, то их суммарная амплитуда превысит тот дискретный предел, за которым они начинают фиксироваться поплавком, и тогда они поднимут поплавок, а оттого, сами словно бы появятся из небытия, увеличив тем самым количество наблюдаемых волн, которые и рождают интерференцию.
Именно это появление новых волн, как элементов новой информации, количество единиц которой связано не только с источником информации – колеблющимся пальцем в воде, но и определяется динамикой уже вызванных волн, являющейся динамикой самой информации, в процессе которой рождаются новые волны, впоследствии окажется чрезвычайно важным обстоятельством в интерпретации интерференции электронов.
Однако Р. Фейнман своим отрицанием дискретности волн и утверждением ненаблюдаемости интерференции,  заранее отвергает возможность такой интерпретации двухщелевого эксперимента, согласно которой единицы информации - волны в своей динамике могут рождать новые единицы информации - новые волны. Поэтому он и отказывается считать волны, заменяя их возрастающее количество возрастающей интенсивностью волнения, тем самым прекращая информационное описание эксперимента, переводя его в формально-математическое описание, в котором уже нет прежних, отдельных волновых, формирующих интерференционную картину, информационных элементов. Вот что сам он пишет по этому поводу: «Итак, мы собираемся измерять интенсивность волнения, или точнее говоря, энергию генерируемую волнением в некоторой точке. Так как же меняется эта интенсивность, которую я стану обозначать I12, чтобы постоянно напоминать вам, что речь идет именно об интенсивности, а не о числе каких-то частиц», подразумевая под частицами дискретные элементы информации – сначала дискретные пули, а затем и дискретные волны, формирующие зримую интерференционную картину.          
Таким образом, предлагаемое Р. Фейнманом описание волнового процесса через его интенсивность или энергию волнения в определенной точке, уничтожает зримый образ интерференции, представляющий собой сложнейший, состоящий из множества волновых элементов лабиринт, который теперь заменяется лишь неким абстрактным числом (величиной интенсивности волнения), напрямую не раскрывающим количество и конфигурацию волн, необходимых для формирования появляющейся в бассейне с водой  интерференционной картины.  При этом, принципиальным недостатком подобного описания интерференции является исчезновение при его использовании различия между волновым процессом, идущим в бассейне с водой и формирующим в нем интерференционную картину, и волновым графиком распределения пуль в ящике с песком, в котором интерференции не обнаруживается.
С позиции Фейнмана, разница между этими двумя волновыми процессами, которые он описывает в ходе двухщелевого эксперимента, состоит в том, что интерферирующее волнение воды обладает большей интенсивностью, а не интерферирующее волнение, отражающее распределение пуль в ящике с пеком, обладает меньшей интенсивностью. Никаких иных отличий кроме количественной разности интенсивности этих двух волновых процессов Р. Фейнман не видит.
Однако между интерферирующим волнением воды и не интерферирующим волновым распределением пуль в песке существует не только количественное, но и принципиальное качественное различие, являющееся чрезвычайно важным для дальнейшего понимания интерференции электронов. Это качественное различие между волновым распределением пуль и волновым процессом, идущим в бассейне с водой, выясняется при анализе волнового движения, который приводит А. Эйнштейн в своей книге «Эволюция физики»: «Частицы, составляющие среду, проделывают лишь малые колебания, но движение в целом – это движение поступательной волны. Существенно новым здесь является то, что впервые мы рассматриваем движение чего-то, что есть не вещество, а энергия, распространяющаяся в веществе». И далее Эйнштейн еще раз уточняет эту позицию: «Уже было подчеркнуто, что мы должны отличать друг от друга движение частиц и движение самой волны, которая является состоянием среды». И далее: «Волны, распространяющиеся на поверхности воды, поперечны. Плавающая пробка движется вверх и вниз, а волна распространяется вдоль горизонтальной плоскости».
Таким образом, истинный, а потому реальный волновой процесс складывается из двух составляющих: локальных, амплитудных колебаний точек среды вокруг состояния равновесия и нелокального волнового движения энергии, распространяющейся в осциллирующей среде. Это нелокальное волновое движение энергии и создает интерференцию, которая возникает при многократном наложении друг на друга уже существующих волн, создавая в этом наложении новые волны, рожденные, таким образом, не только источником волн, но и специфической геометрией их распространения, позволяющей самим волнам рождать новые волны.
При этом, в эксперименте с  пулями, нарисованная Р. Фейнманом волна их распределения за экраном не является нелокальной формой движения энергии. Эта волна отражает лишь распределение отдельных пуль, подобных локальным точкам, колеблющимся вокруг состояния равновесия – геометрического центра пространства за отверстием в экране. Поэтому данная волна не движется, а оттого и не обладает нелокальными энергетическими характеристиками физической волны, и потому не может интерферировать. Тем более, что и сами пули за экраном, чье распределение данная волна отражает, так же являются неподвижными. Поэтому неподвижная волна, отражающая их неподвижное распределение, и не способна к интерференции, в ходе которой происходит многократное наложение друг на друга движущихся волн.
Волны же воды – это движущиеся волны. Они, в отличие от волн, описывающих распределение пуль за экраном, обладают локальными и нелокальными компонентами своего движения и оттого они способны к интерференции. Поэтому волны воды, в отличие от волн распределения пуль, являются истинными волнами. Главным критерием их истинности и является их способность к интерференции.
Что же касается волн распределения пуль за экраном, то поскольку они не интерферируют, они оказываются псевдоволнами.
Таким образом, логика двухщелевого квантового эксперимента явно указывает на то, что любой объект, способный к интерференции является волной, а объект, похожий на волну, и даже наблюдаемый в виде волны, но при этом, к интерференции не способный, в физическом смысле, волной не является.
Однако Р. Фейнман никаких различий между волнами и псевдоволнами, увы, не видит, что в дальнейшем и определяет специфику его интерпретации данного двухщелевого эксперимента.  

1. Трудности квантовой и классической моделей жизни

Квантовая природа жизни, как и квантовая природа человеческого сознания, для современной науки является лишь теоретической гипотезой, в настоящее время не имеющей никаких эмпирических подтверждений. Впрочем, никаких эмпирических подтверждений не имеет и классическая модель сознания и жизни, сводящая их существование к функциям каких-либо материальных структур: белковых молекул, ДНК, геному, нейросети мозга и т.д.
Все эти, разной степени сложности структуры, поддаются искусственному копированию, однако в своем скопированном виде они теряют «признаки жизни», превращаясь в мертвые предметы, не имеющие к жизни никакого отношения. Поэтому долгие и настойчивые попытки современной науки создать некую структуру, для которой жизнь и мышление являлись бы ее функциями, оказались безуспешными.
   Г.Р. Иваницкий, директор института биофизики РАН, в 2010 г. подводя итоги многолетней разработки идеи жизни, как функции некоей «классической» структуры – белкового тела биологического организма, пишет по этому поводу: «Можно предположить, что попытка найти какое-либо содержательное определение для феномена жизни – безуспешна. Суть этого предположения вытекает из теоремы Гёделя о неполноте». (Иваницкий Г. Р. «XXI в.: что такое жизнь с точки зрения физики» УФН 180 (2010)).
   Однако, такая же тупиковая ситуация наблюдается в науке и с квантовой моделью жизни и сознания. Несмотря на то, что, начиная с работ Н. Бора и Э. Шредингера, пытавшихся связать квантовую динамику с ментальной и витальной динамикой живых организмов, появился целый ряд моделей квантового сознания и жизни, например, Р. Пенроуза или Р. Нахмансона, эти модели оказались лишь абстрактными, «нерабочими» схемами. Их не удается использовать на практике, например, создав из них компьютерную программу, которая смогла бы раскрыть функции жизни в виде набора определенных квантовых алгоритмов. 
   
2. Языки самораскрытия квантовых и витальных процессов.

   Главной проблемой, препятствующей созданию «работающей» квантовой модели жизни является несовпадение языка квантовой физики и собственного языка самораскрытия жизни. 
   Действительно, языком квантовой физики, в рамках которой создается модель квантовой жизни и квантового сознания, является математический язык волновой механики Гамильтона и построенное с его помощью уравнение Шредингера, сводящее в единый процесс волновую и корпускулярную динамику дуалистической квантовой частицы. При этом, сам математический язык Гамильтона – Шредингера, являясь для физики языком самораскрытия квантовой реальности, подразумевает, что жизнь и сознание, если они являются квантовыми феноменами, именно в границах этого языка и существуют, а, следовательно, на нем и «говорят».
Что же касается осмысления сознания и жизни в рамках гуманитарных наук, то язык описания этих феноменов, и язык их самораскрытия, принципиально отличаются от дискурса квантовой физики.
Так, научным языком описания сознания и жизни в гуманитарной области являются профессиональные языки биологии, физиологии, психологии и психиатрии, весьма далекие от математики и, в особенности, от математического формализма квантовой механики.
Что же касается языков, на которых происходит непосредственное самораскрытие жизни и сознания, то ими являются, не сводимые к физике и математике, языки искусства. К этим языкам относятся живопись, музыка и литература, оперирующие чувственными образами, в которых человек ощущает динамику своего внутреннего бытия. 
Именно в связи с полным совпадением искусства с жизнью, образы искусства становятся для человека сакральными и веками хранятся в его культуре, потому что в них раскрываются все глубины человеческого существования, которое на первый взгляд, не имеет никакого отношения к осциллирующим (волновым) квантовым процессам.
    Поэтому, единственной возможностью связать логику квантовой эволюции с логикой сознания и жизни, подтвердив тем самым их квантовую природу, является описание жизни и мышления в виде волнового процесса, который не уничтожил бы чувственные образы жизни, но наоборот, позволил бы раскрыть причины и механизмы их появления. 
   При этом, возможности подобного волнового описания лежат в самих языках искусства.

   3. Музыка, цвет и «спутанные» состояния сознания.

Одним из языков самораскрытия жизни является музыка. Она представляет собой физический, волновой, частотный процесс и, одновременно, процесс чувственного «течения жизни».
   Однако волновые и чувственные характеристики музыки не симметричны. Их ассиметрия проявляется в том, что музыка создается, как процесс не волновой, но чувственной динамики. Используя семь нот, и несколько октав, композитор, вкладывая в нотную последовательность свои эмоциональные переживания, в качестве музыки создает вовсе не звуковые частотные колебания, но чувственный поток своей собственной жизни. И лишь впоследствии, уже будучи озвученным на музыкальном инструменте, превращающем нотную запись в акустические вибрации воздуха, созданное произведение обнаруживает свои, словно бы побочные, частотно-амплитудные характеристики, каким-то таинственным образом связанные с передаваемым музыкой потоком эмоциональных переживаний.   
Связь внешней, осцилляционной, частотной динамики музыки, доступной фиксации акустическим прибором с ее внутренней эмоциональной динамикой, доступной фиксации лишь человеческим сознанием, возникает в самом процессе восприятия музыки сознанием, которое превращает ее частотный осцилляционный код в поток собственных чувственных переживаний.
Эта связь классически не соотносимых, частотных и эмоциональных характеристик музыки, возможна лишь в рамках квантового принципа «дополнительности», описывающего дуалистические квантовые объекты, обладающие, одновременно, и волной, и корпускулярной динамикой.
Согласно «дополнительной» корпускулярно-волновой квантовой логике: волновая динамика, представленная в музыке частотным кодом, сопряжена с чувственной динамикой, отражающей корпускулярную эволюцию не самих акустических колебаний воздуха, но воспринимающего эти колебания, сознания, которое в процессе своей волновой (частотной) динамики когерентно взаимодействует с частотным кодом музыки, рождающем в «спутанном» с этим кодом сознании, эмоциональные переживания, отражающие его корпускулярную динамику.
Аналогичным образом сознание реагирует и на свет, частотные характеристики которого вызывают в нем ощущение цвета, являющегося эстетической, чувственной характеристикой, отражающей корпускулярное состояние самого, воспринимающего свет сознания.
При этом, крайне важным обстоятельством цветного восприятия сознанием света, является отсутствие у некоторых цветов собственных частотных характеристик, которые рефлексивно должны быть сопряжены с цветом световой волны. Речь здесь, прежде всего, идет о белом цвете. 
   Белый цвет, как и другие цвета, является эстетической характеристикой света и соответствует определенному эмоциональному состоянию человека. Однако, не будучи монохромным, белый свет не имеет собственной осциляционной частоты.

   4. Белый цвет и корпускулярно-волновой дуализм.

   Белый свет рождается в световом потоке, имеющем разные частотные характеристики, соответствующие, как минимум, трем цветам: красному, зеленому и синему, или же семи цветам радуги. Эти цвета появляются из белого света в процессе его дисперсии при прохождении через стеклянную призму.
   Однако с учетом того, что цвет, это не физическая, а психологическая (эстетическая) характеристика света, рождающаяся в результате когерентного взаимодействия сознания и света, в процессе которого собственное эмоциональное (корпускулярное) состояние сознания, находящегося в спутанном состоянии со светом, воспринимается за цветовую характеристику самого света, вызывает естественный вопрос о том, насколько белый свет является самостоятельным физическим феноменом, автономным и независимым от чувственного восприятия света человеческим сознанием.
   Действительно, если исходить из волновой теории света, идущей от Гюйгенса, Декарта и Юнга, согласно которой свет является энергетической волной, обладающей определенной частотой осцилляций, то белый свет, не имея собственных частотных характеристик, не попадает под определение света, являясь, таким образом, оптической иллюзией человека.
   Однако, если исходить из корпускулярной теории света, идущей от Ньютона, но получившей истинную значимость лишь в контексте корпускулярно-волнового дуализма, описанного в работах Эйнштейна, де Бройля и Шредингера, то ситуация с не существованием белового света оказывается не такой однозначной, как представляется она лишь в контексте волновой теории света.
   Корпускулярно-волновой дуализм элементарных квантовых частиц, в том числе, и формирующих световое излучение фотонов, говорит о том, что фотоны не только обладают характеристиками, как волны, так и корпускулы, не являясь, при этом, ни тем, и ни другим, но в определенных условиях, связанным с проведением квантового эксперимента, они могут раскрываться, либо в виде волны, либо в виде корпускулы, обретая, таким образом, вид псевдоклассических  объектов, внешне лишенных признаков квантового дуализма. Это состояние псевдоклассического объекта возникает в результате коллапса их волновой функции, который с позиций копенгагенской интерпретации квантовой физики, объясняется внешними причинами, то есть контактом квантовой частицы с классическим предметом, не обладающим квантовым дуализмом.
   Однако по поводу причин коллапса волной функции существуют и другие мнения. Так П. Дирак, настаивал на том, что коллапс волновой функции в процессе эволюции квантовой частицы происходит естественным путем.
Р. Пенроуз, автор одной из моделей квантового сознания, утверждает, что создание подобной модели возможно лишь при условии решения проблемы объективного коллапса волновой функции квантовой системы.     
   Вместе с тем, существование белого света, цвет которого воспринимается человеческим сознанием, как монохромный, несмотря на физическую полихромность воспринимаемого светового потока, оказывается непосредственно связанным с проблемой коллапса волновой функции квантового объекта.
Связь белого цвета с коллапсом волновой функции раскрывается в самой квантовой динамике воспринимающего свет сознания.

5. Белый цвет и коллапс волновой функции сознания.

Белого цвета нет в психологическом тесте Люшера, в котором различные цвета отражают различные эмоциональные состояния человеческого сознания. Однако белый цвет, как глубочайший эстетический символ много тысячелетий присутствует в человеческой культуре, олицетворяя собой чистоту абсолютного, внеинформационного бытия.
В традиционных религиях белый цвет раскрывает божественное бытие. Видение белого света сопровождает катарсические, экстатические переживания человека и именуется озарением. В состоянии озарения человек выходит за пределы чувственной реальности и обретает ощущение вечности, бесконечности и абсолютной свободы.
   Белый цвет, отражающий, спроецированные в нем чувства оргазма, катарсиса, экстаза, завершает цикл рефлексивной динамики жизни, состоящий из спектра (цветных) эмоциональных состояний. Он олицетворяет собой истинный, эмоциональный конец любой человеческой деятельности, за которой следует вожделенное чувство экстатической, внеинформационной прострации.
Но если все иные цвета эмоционального спектра, определяющего динамику рефлексии,  сопряжены с конкретными частотными характеристиками световой волны, и потому их последовательность сопровождает частотную, волновую динамику сознания, то белый цвет, не связанный ни с какой конкретной осцилляционной частотой, соответственно, не никак не соотносится с волновой активностью сознания и являет собой, «дополнительное» волновой динамике, рефлексивное, чистое, корпускулярное состояние сознания, возникающее лишь в процессе коллапса его волновой функции. Этот коллапс и рефлексируется катарсической вспышкой белого света, дающей человеку ощущение выхода за собственные пределы.
Поэтому, восприятие смеси трех монохромных цветов – красного, зеленого, синего, или семи цветов радуги, в виде лишенного частотных характеристик белого цвета, позволяет предположить, что в процессе этого восприятия человеческое сознание последовательно проживает воспринятые цвета в виде соответствующих им эмоциональных состояний, динамика которых завершается коллапсом волновой функции сознания, переводящим его квантовую эволюцию в чисто корпускулярное состояние, рефлексивной проекцией которого, является белый цвет. 
Однако для того, чтобы назвать цветовой спектр, соответствующий различным эмоциональным состояниям, волновой функцией сознания,  объединяющей его волновую и корпускулярную динамику, необходимо обозначить «дополнительную» корпускулярно-волновую связь белого цвета с иными монохромными цветами, и, соответственно, состояние оргазма со всеми иными эмоциональными состояниями, переживаемыми сознанием.
Эмоциональная связь белого экстатического цвета со всеми иными цветами эмоциональной рефлексии определяется тем, что чувство оргазма (катарсиса, экстаза) определяющее состояние тотального единства дискретной энергии жизни, отражает всю полноту человеческого бытия. В философии платонизма подобное состояние именуется Единым. 
А все иные эмоциональные состояния, переживаемые человеком в процессе рефлексивной эволюции, отражают лишь разные формы неполноты «белого» оргазма. И, соответственно, все иные, отличные от белого, монохромные цвета, будут являться формами неполноты белого цвета, достижение которого в процессе эмоциональной эволюции сознания, знаменуется коллапсом его волновой функции.
Поэтому, с учетом корпускулярно-волнового дуализма человеческого сознания, в эволюции которого его волновая и корпускулярная динамика объединены в один процесс, можно сказать, что белый, корпускулярный цвет присутствует во всех монохромных, имеющих частотные характеристики, цветах рефлексивного спектра, динамика которых отражает корпускулярно-волновую активность сознания.
Точно также и состояние оргазма присутствует во всех иных эмоциональных состояниях сознания, хотя в чистом виде, оргазм достигается лишь в результате коллапса волновой функции сознания.     
При этом, в процессе цветного зрения, смена цветных рефлексивных состояний сознания происходит настолько быстро, что человек фиксирует лишь конечный результат этого внешнего, зрительного и, одновременно, внутреннего, рефлексивного процесса, при завершении которого, в смеси монохромных цветов он видит не существующий в мире, но появляющийся лишь в его собственном сознании, катарсической белый цвет.   

6. Квантовые состояния энергии жизни.

Белый цвет, в котором проецируется оргазмический коллапс волновой функции энергии жизни, в связи с отсутствием у него осцилляционных частотных характеристик, отражает численно нулевое, неподвижное, тотально единое состояние квантовой энергии.
Красный цвет, согласно тесту Люшера, отражающий эмоциональную неудовлетворенность, апогеем которой является боль, имеет в цветном спектре самую низкую частоту, и потому оказывается квантовым состоянием жизни, обладающим самым низшим значением энергии.   
Фиолетовый цвет, согласно тесту Люшера, отражающий мистическое настроение человека связанное с предощущением перехода в белое, экстатическое, энергетически нулевое состояние, согласно своим частотным характеристикам, в цветном рефлексивном спектре является квантовым состоянием, обладающим максимальной энергией. 
А сама цветовая эволюция рефлексирующей энергии жизни, состоящая из череды энергетически дискретных состояний, представляет собой  корпускулярно-волновой процесс, имеющий максимумы и минимумы своей активности. При этом, последовательность цветных состояний эволюционирующей энергии жизни повторяет последовательность, возникающую при распределении цветов при дисперсии белого света.
Энергетическая эволюция начинается с «белого оргазмического покоя», характеризующегося нулевым значением энергии жизни.
Затем, нулевое, белое состояние сменяется фиолетовым цветом, характеризующим максимальное численное значение энергии жизни. После фиолетового цвета, квантовая эволюция энергии жизни движется по нисходящему пути: через синий, голубой, зеленый, желтый и оранжевый цвета, достигая численно минимального значения энергии, проецирующегося в красном цвете.
После достижения красного цвета, эволюция энергии жизни начинает восходящее движение, через промежуточные цвета, достигая фиолетового цвета. А затем, в результате коллапса волновой функции, переходит в оргазмическое белое состояние, характеризующееся нулевой энергией.   
Логика этой нисходящей, а затем восходящей энергетической активности жизни, проявляется во всех физиологических и ментальных процессах живого организма, в рефлексивной динамике которых, оргазм и боль располагаются на максимально разобщенных полюсах, между которыми находятся промежуточные цвето-эмоциональные состояния, ведущие от боли к оргазму и наоборот.
Эта стандартная последовательность рефлексивных состояний обеспечивает постоянную повторяемость направляемых рефлексией процессов дыхания, питания, сексуальности, поисковой и творческой активности человека.   

7. Сканирование рефлексивного пространства.

   Дискретная, квантовая энергия жизни доступна физическому обнаружению. Для этого, из всего элекромагнитного фона живого существа, необходимо выделить дискретное, не излучающее, рефлексивное поле, линейная динамика которого формирует электрическую активность его сердца, а пространственная, магнитная, спиновая активность, организует его целостную рефлексивную и ментальную деятельность.   
   При этом, связь «линейной», частотной динамики сердца, и многомерной физиологической и психо – эмоциональной динамики живого организма известна с давних времен. На ней построена пульсовая диагностика восточной медицины, позволяющая по ритму сердца определять широчайший спектр соматических и психических заболеваний человека.
Однако, помимо исследования внешней, «физической» проекции дискретной квантовой энергии жизни, возможно сканирование ее внутреннего, рефлексирующего пространства. Это внутреннее сканирование включает в себя фиксацию архетипических образов, формирующих психический мир человека.
Идея о том, что человеческое сознание представляет собой мир, динамика которого организована не математическими функциями, а живыми, взаимодействующими друг с другом, антропоморфными образами принадлежит З. Фрейду и К. Юнгу.
Ментальные образы, описанные Фрейдом и Юнгом, формируют, как коллективное человеческое сознание, связанное с принадлежностью человека к определенной национальной культуре, религии, возрастному поколению и полу, так и его индивидуальные психофизиологические характеристики.
Понятные каждому человеку образы храма, дома, дерева, человеческой фигуры, дороги, воды, воздуха, огня, дня, ночи и т.д., формируют в человеческом сознании сложнейший мир, в эстетической организации которого проецируется его мировоззрение, религия, половая принадлежность, эмоциональное состояние, прожитая жизнь, планы на близкое, и далекое будущее.
Отбор данных образов, формирующих ментальный мир человека, наиболее адекватно проводить с помощью полиграфа, фиксирующего резонансные эмоциональные реакции человека, связанные с принятием или непринятием того или иного образа. 
Затем, с учетом специфической, пирамидальной частотной геометрии музыкальной гаммы, отражающей простейшую форму рефлексивной динамики жизни, можно перевести полученную в результате сканирования, визуальную картину психического мира человека, в музыкальный формат, который в отличие от пространственного визуального формата, имеет линейный вид.
При этом, перекодировка визуальных образов в музыкальный ряд лежит не только в основе древней культурной традиции переложения на музыку различных литературных историй, превращаемых в танец, песню, балет, оперу, и т.д., но и является основой самого процесса написания музыки, в которую воплощаются реальные, «литературные», образные переживания и события жизни композитора.
Кроме того, на взаимосвязи аудиальных и визуальных форматов восприятия мира, построено и человеческое восприятие речи, которая передает не только звуки: буквы и слова, но, прежде всего, образы и смыслы, которые возникают лишь в процессе рефлексивной перекодировки воспринимаемого человеком линейного речевого кода в многомерную живую реальность.
Но если в обыденной человеческой жизни процессы переформатирования информации идут неосознаваемым путем, а в процессе человеческого творчества в области искусства, они имеют не формализуемый интуитивный характер, то в ходе моделирования квантовых процессов человеческой жизни, этим процессам превращения визуального ряда в акустический, музыкальный поток, можно придать рациональный математический вид. Однако математический процесс превращения живописной картины в музыкальное произведение, тем не менее, все равно, будет математической абстракцией, потому что музыка или осмысленная речь, несмотря на формальную возможность ее математизации, тем не менее, изначально создается рефлексируемым, образным языком, а не недоступным рефлексии, языком математики.       
 Затем, после получения линейной, музыкальной формы образной динамики жизни, эта динамика может быть описана в виде осцилляционного физического процесса, чьи частотные характеристики сопряжены с музыкальной динамикой.
Таким образом, можно получить частотный код квантовой энергии жизни, необходимый не только для ее  идентификации среди электромагнитного «шума» живого организма, но и для изучения динамики этого кода, связанного с возрастной, половой, религиозной, культурной спецификой жизни человека, а также со спецификой человеческих болезней и процесса старения, который так же, как и все иные процессы жизни, является реализацией определенного квантового алгоритма.
Процесс старения, в виде квантового алгоритма, напоминает реализацию динамики бозона Хиггса, в процессе которой рефлексирующая квантовая волна, способная к когерентному взаимодействию, в процессе самоотчуждения превращается в лишенную когерентных и рефлексивных характеристик, корпускулу. В процессе этой трансформации, спектральный цветовой ряд рефлексирующей энергии жизни, заменяется не белым, но черным цветом, который в цветовом тесте Люшера является цветом смерти. Впрочем, в физических квантовых системах, эта динамика трансформации когерентной волны в обретающую инертные свойства, корпускулу, является обратимой…   

   1. Не излучаемая энергия и динамика жизни. 

   Идея квантовой природы жизни принадлежит Н. Бору. Обсуждение этой идеи присутствует в его работах: «Квант действия и описание природы» 1929 г., «Свет и жизнь» 1932 г., «Причинность и дополнительность» 1937 г., «Биология и атомная физика» 1937 г., «Философия естествознания и культуры народов» 1938 г., «О понятиях причинности и дополнительности» 1947 г., «Единство знаний» 1955 г.   
    Сходство между жизнедеятельностью и квантовой эволюцией Н.Бор видел в невозможности их классического описания: «Существование жизни в биологии должно рассматриваться, как элементарный факт, подобно тому, как в атомной физике существование кванта действия следует принимать за основной факт, который нельзя вывести из обычной механической физики. Действительно, существенная несводимость факта устойчивости атома к понятиям механики, представляет собой близкую аналогию с невозможностью физического или химического объяснения своеобразных отправлений, характеризующих жизнь». (Н. Бор. "Свет и жизнь")
   Так же Бор считал, что динамику жизни определяет квантовый принцип «дополнительности», совмещающий свободу живого существа с необходимостью и детерменированностью его поведения.
Выделенные Бором «дополнительные» характеристики жизни, к которым относятся вынужденная деятельность и свобода отказа от деятельности, можно рассматривать в виде аналогов излучающего и не излучающего состояний атома, которые Бор зафиксировал в своих квантовых постулатах.
   На возможность квантового описания жизнедеятельности биологического организма указывал и создатель квантового уравнения Э. Шредингер, предложивший, так называемый парадокс, кота Шредингера, в котором кот, описывался, как эволюционирующий квантовый объект.
Тем не менее, работы, направленные обнаружение и раскрытие квантовой природы жизни, или, что то же самое, - живой природы квантовых объектов, не привели к созданию полноценной научной теории, объединяющей квантовую эволюцию и процессы жизнедеятельности. Причина безрезультатности этих работ связана с тем, что в рамках науки так и не был обнаружен «квантовый субстрат» жизни - энергетическое квантовое поле, дуалистическая эволюция которого может формировать физиологические и ментальные процессы живых организмов.   
   Вместе с тем, в работах М. Планка и ранних работах Н. Бора, с появления которых началось создание квантовой механики, описывалось особое, не излучаемое состояние энергии, которое придает устойчивость не только физическому миру, но, по мнению Бора, формирует неклассическую динамику жизни.
   М. Планк, описывая, дозированность излучения нагретого тела и возможность излучения лишь при определенных частотных характеристиках энергетической волны, одновременно, описал условия, при которых энергия не излучается.
Согласно работам Планка, присутствующая в нагретом теле, но не излучающаяся энергия, не обладает выделенными частотными характеристиками, необходимыми для излучения, или же, наоборот, обладает характеристиками, при которых излучение не происходит. Невозможность излучения сохраняет энергию в нагретом теле, предотвращая «ультрафиолетовую катастрофу излучения», при которой величина излучаемой энергии, с увеличением частоты энергетической волны, начинает стремиться к бесконечности.
Именно эта, не излучаемая, но сохраняющая активность энергия, спасает физический мир от тепловой смерти, делая невозможным неограниченное излучение энергии, которая путем равномерного распределения по Вселенной, должна привести к неограниченному возрастанию энтропии.     
   Подобное планковскому, описание не излучаемой энергии присутствует в квантовых постулатах Бора, согласно первому из которых, атом не излучает, если находится в особых стационарных состояниях, с дискретным значением энергии. 
   Именно существование этой, не излучаемой, но сохраняющей активность энергии, спасает атом это молниеносного энергетического коллапса, предписанного законами классической электродинамики.
   Динамика этой, не излучаемой формы энергии, организует дуалистическую, квантовую эволюцию атома, аналог которой Н. Бор видел в динамике жизни.
Также, динамика не излучаемой формы энергии описывается в квантовом уравнении Шредингера, воспроизводящем процесс движения электрона в энергетическом поле ядра, не излучающего, но переживающего свою внутреннюю, квантовую эволюцию, атома.
Аналог этой квантовой эволюции не излучающейся энергии, Шредингер видел в эволюции жизни, которую он попытался отразить в квантовом парадоксе кота Шредингера.
Эта не излучаемая, классически, не описываемая, и внешне не наблюдаемая, дискретная форма квантовой энергии и определяет дуалистическую эволюцию жизни.

2. Физическое и не физическое описание света.
 
Дискретная форма квантовой энергии, формирующая динамику как физических объектов, так живых организмов, принципиально по-разному раскрывается в физических, биологических и ментальных процессах, обретая разные, физические и не физические описания одних и тех же характеристик.   
Так свет, как излученная энергетическая волна, имеет определенные частотные характеристики, отражающие величину переносимой им энергии.
Одновременно, в человеческом восприятии, свет имеет цвет, который также трактуется, как физическая характеристика света. Так цветовые эффекты присутствуют в физических явлениях интерференции, дифракции и дисперсии света.
Однако, цвет является специфической характеристикой света, потому что оптический прибор, воспринимающий свет, фиксирует не цвет, но лишь частоту осцилляций световой волны. 
Поэтому цвет оказывается избыточной характеристикой света, без которой, в его физическом описании, можно обойтись. Так, например, в математических формулах, в которых воспроизводится описание излучения и распространения света, его цветовые характеристики игнорируются, заменяясь частотными характеристиками. Более того, в частотном спектре излучаемой энергии, находящимся за пределами возможностей зрительного человеческого восприятия, цвет, как физическая характеристика энергетической волны, отсутствует. Инфракрасное или ультрафиолетовое излучение не имеет цвета. Поэтому появление цвета в видимой части частотного энергетического спектра, можно связать лишь со спецификой человеческого визуального восприятия света.
Действительно, для человека, воспринимающего свет, цвет является не частотной характеристикой света, но эстетической характеристикой мира, образ которого возникает в человеческом сознании, фиксирующим свет, отраженный от материальных объектов мира. Поэтому, в зависимости от доминирующего цвета, в который окрашен воспринимаемый человеком мир, чей оптический образ фиксируется человеческим сознанием, этот мир может представляться человеку эмоционально теплым, или холодным, чуждым или близким, притягательным или отталкивающим. А цвет, в этом контексте, становится важнейшей информационной и эстетической характеристикой окружающей человека реальности.         
При этом, связь частоты колебаний световой волны с цветом, являющимся уже не частотной - колебательной, но эстетической характеристикой света, возникает лишь в результате взаимодействия света с самим воспринимающим свет сознанием. 

3. Цвет и квантовый принцип «дополнительности».

Свет поступает в сознание не в виде энергетической волны, которая гасится в оптической системе глаза, но в виде частотного кода, который переформатируется сенсорными клетками глаза, и по нервным проводникам доставляется сознанию, вступающему с этим кодом в когерентное взаимодействие, для осуществления которого, сознание так же должно иметь свой собственный частотный код. 
Таким образом, сам процесс когерентного взаимодействия между светом и сознанием может иметь место лишь в том случае, если само сознание имеет тождественную свету, осциляционную природу. А результат этого взаимодействия, подобный интерференционной картине, возникающий при встрече двух волновых полей, разворачивается в видимой человеком, оптической картине мира.
В этом контексте, цветом, который появляется в результате восприятия света человеческим сознанием, обладает возникшая в процессе восприятия целостная система: свет – сознание, составные элементы которой: свет и сознание, оказываются в состоянии квантовой спутанности.
При этом, цвет, как воспринятая сознанием, чувственная, рефлексивная картина света, является вовсе не частотным кодом, но ощущением, лежащем совершенно в ином бытийном пространстве, чем сам частотный код световой волны, поскольку цвет, в человеческом восприятии, лишен каких бы то признаков осцилляции.
Поэтому цвет, который видит в свете, воспринимающее свет сознание, хотя и сопряжен с колебательной активностью света, но, тем не менее, является формой инобытия частотной осцилляции, ее своеобразной, обратной стороной, связанной с осцилляцией, но осцилляцией не являющейся.
Цвет света и частотный код света, являются связанными друг с другом квантовым принципом «дополнительности», и потому, не сводимыми друг к другу, формами существования одной и той же квантовой реальности, подобно тому, как дополнительными формами квантового бытия являются «дополнительные» друг другу, но не тождественные друг другу, квантовые волна и корпускула.         
Поэтому, если частотный код света является характеристикой его волновой динамики, то «дополнительный» частотным, волновым характеристикам света, цвет световой волны, согласно корпускулярно-волновой логике квантового дуализма, можно принять за характеристику корпускулярной динамики света.

4. Свет и полное описание квантовой системы.

Связь цвета с корпускулярной динамикой квантовой эволюции раскрывается логикой квантового уравнения Шредингера.
Волновая функция уравнения Шредингера, определяющая вероятность присутствия корпускулы в определенной точке пространства, предписывает корпускуле вероятностное существование.
Вероятностное существование означает либо не полное описание существующего объекта, либо его не полное существование,  подразумевающее и делающее возможным динамический процесс его становления.
А. Эйнштейн в споре с Н.Бором, по поводу мысленного эксперимента ЭПР (Эйнштейна, Подольского, Розена), настаивал на трактовке вероятности, как не полного описания, которое, в процессе развития физической науки, должно обрести свою полноту.
Бор же придерживался иного мнения. В его трактовке, вероятностное, то есть не полное описание квантовой частицы соответствует ее неполному существованию, которое совпадает с неполным описанием. Согласно трактовке Бора, «вероятностная корпускула» обладает не полным, но при этом, постоянно меняющимся существованием, находясь, таким образом, в процессе динамического становления.   
При этом, для того, чтобы квантовая корпускула, или «дополнительная» ей, квантовая волна, обрели полноту своего существования, согласно копенгагенской интерпретации квантовой физики Н. Бора и В. Гейзенберга, их нужно измерить, приведя их к контакту с классическим прибором, который придаст дуалистически эволюционирующему квантовому объекту, полностью сформированный классический вид, в котором в полной мере отразится только одна, корпускулярная или волновая сторона его целостного, но «дополнительного» квантового бытия.
Однако, создатель многомировой интерпретации квантовой физики Х. Эверетт, нашел иной способ придания статуса полного существования квантовой частице. Так же, как и Н. Бор, Х. Эверетт считал, что в процессе квантовой эволюции, описанной в уравнении Шредингера, корпускула проходит процесс становления. Однако, если Бор утверждал, что прибор и квантовая частица – это объекты разных классов, поэтому прибор коллапсирует волновую функцию квантовой частицы, то Эверетт считал, что прибор и частица – это объекты одного класса, как например, свет и, воспринимающее свет, квантовое сознание, не коллапсирующее волновую функцию света, но вступающее со светом в когерентные отношения.
Таким образом, у Эверетта прибор не коллапсирует волновую функцию квантовой частицы, а вступает с ней в когерентные отношения, в результате которых квантовая корпускула, совместно с, дополняющим ее прибором, полностью раскрывает свое состояние.
При этом, с формальной точки зрения, позиция Эверетта ничем не оправдана, поскольку для классического прибора, как и для связанного с ним, классического мира, который так же участвует в придании квантовой частице полного бытия, не существует квантового описания, подобного уравнению Шредингера, воспроизводящего корпускулярно-волновую эволюцию электрона, движущегося в силовом поле атома. Однако глубинная интуиция Эверетта, положенная в основу созданной им многомировой интерпретации квантовой физики, состоит в допущении принципиальной возможности существовании системы, способной вступить в когерентные отношения с эволюционирующей квантовой частицей и, путем, дополнения ее «не полного», вероятностного состояния, своим состоянием, полностью раскрыть ее меняющееся дуалистическое квантовое бытие, лишив ее вероятностного описания.
Однако эта система, способная раскрыть полное состояние квантовой системы – не классический прибор, но воспринимающее квантовый свет, человеческое сознание, вступающее с ним в когерентные отношения и по собственному, измененному, спутанному со светом, состоянию, способное, через собственные изменения увидеть воспринятый им объект в его полном и целостном виде.
Поэтому, видение человеком света в виде цветного образа, раскрывает не только волновые характеристики света, но полное состояние его корпускулярно-волнового бытия, спутанного с самим, воспринимающим свет, квантовым человеческим сознанием.     
 При этом, воспринимающее свет сознание, видит не только цвет, «дополнительно» связанный с частотной осцилляцией света, но и информацию, которую несет свет, отразившийся от материальных объектов мира.

   5. Свет и информация.

Способность света переносить информацию раскрывается в работах А.Х. Комптона.
   Согласно эффекту Комптона, частота излученного света изменяется при его рассеивании от различных предметов. Появившиеся изменения частотного кода света, являющиеся следами его контактов с предметами, сохраняются при его дальнейшем распространении. 
Попадая в человеческий глаз, новый, измененный частотный код света, переформатируется в обладающие определенной частотой, нервные импульсы, которые доставляются сознанию, имеющему собственный частотный код, и вступающему с воспринятым нервным кодом в когерентные отношения.
   Но поскольку сознание, как и любой квантовый объект, обладает дуалистической, корпускулярно-волновой динамикой, то изменения частотного кода сознания, возникающие при его когерентном взаимодействии со светом, несущем следы контактов с материальными предметами, ведут к изменению корпускулярной динамики самого сознания, в котором, в виде рефлексивных образов, появляются образы предметов, от которых отразился и рассеялся, несущий информацию свет. 
При этом, рефлексивный процесс, отражающий корпускулярную динамику квантового объекта, течет не только в квантовом сознании человека, но возникает в процессе эволюции любого квантового объекта, например квантовой частицы.
Именно сопряженность волновой (частотной) и корпускулярной (рефлексивной) динамики двуединой квантовой эволюции, определяет возможность квантового объекта воспринимать и перерабатывать кодовую информацию. Эта информация, в виде частотного кода, когерентно взаимодействуя с волновым кодом квантовой частицы, меняет, сопряженную с ней, корпускулярную динамику этой частицы, таким образом, воздействуя на ее целостную, дуалистическую эволюцию. 
Об способности квантовых объектов реагировать на информацию, еще в 1979 г. писал Р.С. Нахмансон в своей работе «О новой интерпретации статистического характера законов квантовой механики и корпускулярно-волнового дуализма и о экспериментах по ее проверке» изданной Сибирским отделением Академии наук СССР.
Сопряженность частотных характеристик квантовой волны с корпускулярной, рефлексивной динамикой квантовой частицы, позволяет считать квантовую волну не математическим формализмом, в виде которого она рассматривается в вероятностной интерпретации квантового уравнения Шредингера, но реальной, флюктуирующей волной, динамика которой связана с корпускулярной, рефлексивной, телеологической эволюцией целостной квантовой частицы. 
При этом, формально, и Н. Бор отрицал телеологический, то есть целенаправленный характер квантовой эволюции. Однако его концепция связи квантовой динамики с процессами жизни и мышления, позволяет усомниться в логичности этого отрицания.   
Видя в динамике жизни аналог квантовой динамики, Н. Бор подспудно приписывал квантовым процессам, хотя и не классический, но тем не менее, детерменисткий и телеологический характер, которым обладает жизнедеятельность и поведение живого существа.

6. Цвет и эмоциональная динамика сознания.

Неклассический детерминизм, обладающей квантовой природой, жизни, раскрывается в работе швейцарского психотерапевта М. Люшера, создавшего цветовой психологический тест, в котором сопряженная с цветом, частота световой волны, соотносится с определенным эмоциональным состоянием человека, которое, согласно терминологии квантовой механики, можно назвать «квантовым состоянием» человеческого сознания. 
   Так красный цвет, согласно Люшеру, является показателем активности и агрессивности человека, зеленый отражает состояние уверенности или упрямства, фиолетовый – мистический настрой, и т.д.
   В качестве иллюстрации цвето-эмоциональных корреляций Люшера, в психологической литературе приводится картина Ван Гога «Стая ворон над пшеничным полем», в которой преобладают черный и желтый цвета.
Черный цвет, согласно тесту Люшера, отражает стремление человека к смерти, желтый цвет – радость освобождения. Сведенные вместе, они говорят о суицидных намерениях человека, пытающегося освободиться от жизни. Ван Гог, после написания этой картины, покончил с собой.
Таким образом, используя цветовой спектр, отражающий последовательность меняющихся эмоциональных состояний человека, сопряженных с частотным кодом квантового сознания, можно описать рефлексивную жизнедеятельность в виде телеологического процесса, разворачивающегося в границах двух рефлексивных состояний: неудовлетворенности – удовлетворенности, которые, достигая своего чувственного апогея, превращаются в рефлексивную дихотомию: боль – оргазм. Каждое из этих пограничных состояний имеет свой рефлексивный цвет, а спектру переходных эмоциональных состояний от боли к оргазму, соответствует определенный набор цветов, отражающий полную динамику телеологической, корпускулярно-волновой эволюции квантовой энергии жизни. 
Исаак Ньютон в работе «Лекции по оптике» приводит математическую связь соотношений характеристик семи цветов видимого спектра и семи звуков нотной гаммы. Эти соотношения раскрывают возможность использования стандартных звуков музыкальной гаммы в виде психофизических аналогов цветового спектра для воссоздания квантовой динамики рефлексивных процессов человека, обретающих в этом описании форму музыкального произведения.

7. Физическое и рефлексивное описание жизни

Таким образом, квантовая энергия жизни имеет две формы сопряженной динамики: волновую - частотную и корпускулярную -рефлексивную.
Корпускулярная эволюция энергии жизни, спроецированная в рефлексивной динамике чувственных человеческих переживаний, воспринимается человеком, как очевидная и не подлежащая сомнению данность. Эту данность в XVII в. ясно выразил Р. Декарт в своем философском утверждении: «Я мыслю, следовательно, я существую», которое, в контексте квантовой рефлексивной эволюции, можно перефразировать иначе: «Я ощущаю, следовательно, я существую».     
Что же касается волновой, частотной динамики энергии жизни, то она не дана человеку в непосредственных ощущениях, и поэтому представляется ему абстрактной, физической стороной его чувственной жизни. Эта частотная динамика жизни проецируется в различных осцилляционных процессах человеческого организма: электрической активности мозга, сердца, легких, мышечной системы и т.д.
Связь частотного, колебательного, волнового формата активности организма и рефлексивных, чувственных переживаний человека, по своей природе, «дополнительна», а потому не очевидна.  Она раскрывается лишь при установлении эмпирических коррелятов, объединяющих, например, частотные характеристики работы сердца с психо-эмоциональным состоянием человека.
Связь между осциллирующим сердцем и рефлексирующим сознанием присутствует не только в реакции человека на краткосрочный стресс, но существует и в протяженной временной перспективе, обнаруживая устойчивую зависимость определенного частотного ритма сердца с психопатологическими состояниями депрессивного, маниакального, невротического, или психотического (шизофренического) характера.
Вместе с тем, описание рефлексивного процесса чувственных переживаний человека, как процесса квантовой эволюции дискретной энергии жизни, может иметь принципиальные последствия, как для самой квантовой физики, так и для гуманитарных и биологических наук.
Совмещение рефлексивной динамики с квантовой эволюцией снимает давнее противостояние между классической философией и физикой, первая из которых рассматривает мир, как живой организм, а вторая видит в нем лишь мертвую реальность.
 Рефлексивный процесс, описываемый в контексте квантовой эволюции, принципиально меняет понимание квантовой информации, которая в своем традиционном, физическом виде, лишена эстетических и семантических характеристик, без которых невозможно существование информации в человеческой культуре.
 Информация, присутствующая в человеческой культуре, отражает не себя, но иное. Она представляет собой код, существующий в виде определенной знаковой последовательности. Однако значение, смысл и эстетика этого кода раскрываются не в нем самом, но в считывающей этот код, ментальной матрице человеческого сознания, превращающего этот код в различные образы и формы чувственной реальности. И только совмещение в квантовой системе осциллирующего кода и считывающей этот код, рефлексирующей ментальной матрицы, рождает дуализм самой «квантовой» информации, которая, одновременно, представляет собой и формальную последовательность знаков, и живую, чувственную реальность. 
Наконец, признание рефлексивного процесса корпускулярной формой квантовой эволюции, позволит создать динамическую модель «дополнительной» эволюции дискретной энергии жизни, которая, одновременно, разворачивается и в своем «внешнем» осциллирующем, и в своем «внутреннем», чувственном, рефлексивном виде, формирующем собственное, индивидуальное время живого организма.
Жизнь, являясь телеологическим квантовым процессом, эволюционирует в своем собственном времени, хотя и сопряженным со временем окружающего мира, но, тем не менее, обладающим собственной динамикой. Наиболее иллюстративно проблема собственного времени жизнедеятельности биологического организма раскрывается в процессе онкогенеза.
   Главной характеристикой, связанной с онкологическим перерождением клеток живого организма, является их омоложение, ведущее к появлению недифференцированных, эмбриональных клеточных форм, склонных к безудержному росту, нарушающему естественную деятельность организма и ведущему его к смерти.
При этом, сама, постоянно омолаживающаяся опухоль, живущая в режиме «обратно текущего» времени, извлеченная из организма, в искусственных условиях достаточного питания, оказывается практически бессмертной, поскольку она, обладая собственным «обратным временем», не подвержена процессу естественного старения, неизбежного для «стандартной» жизни.
   Преодолеваемый опухолью процесс старения, неизбежно ведущего живой организм к смерти, оказывается причинно связанным с изменением вектора квантовой эволюции энергии жизни, формирующего направленность течения собственного времени живого организма.
И только имея возможность управления вектором квантовой эволюции жизни, совмещающей в себе взаимозависимые частотные и рефлексивные процессы, можно, меняя ритмические характеристики осцилляционной активности организма, корректировать такие его патологические состояния, как онкологические заболевания, эндогенные психозы и процесс старения.