Я смотрю на цветы.
  - Нет там никаких змей.
  - Есть! Вон они! - И она указывает на тюльпаны. - Разве ты не видишь, чего они хотят?Я сразу почувствовала.
  - Ничего они не хотят. Цветы как цветы, - тупо настаиваю я.
  - Они ко мне прикоснулись! - Она дрожит от омерзения и все еще не сводит глаз с тюльпанов.
  Я беру ее за плечи и повертываю так, что клумбы ей больше не видно.
  - Теперь ты отвернулась, - говорю я. - Теперь их тут уже нет.
  - Не пускай их ко мне! Растопчи их!
  - Да их уже нет. Ты отвернулась, и они исчезли. Как трава ночью и все предметы.
  Она прислоняется ко мне.Она прижимается лицом к моему плечу.
  - А ты уверен? - спрашивает она. И я чувствую, как ее сердце бьется возле моей руки.
  - Совершенно уверен. Они исчезли. Как слуги в воскресный день.
  - Не пускай их ко мне,
  - Не пущу, - заверяю я ее.
  Мы медленно идем обратно. Она как-то сразу устает.
  - А зачем нужно то и дело есть?
  - Чтобы не умереть.
  - И опять ты лжешь, - говорит она устало, как будто безнадежно непонятливому ребенку.
  - Сейчас нет. Сейчас я действительно сказал правду.
  - Вот как? А камни тоже едят?
  - Разве камни - живые?
  - Ну конечно. Они самые живые.Ты разве не знаешь, что такое кристалл?
  - Только то, что нам рассказывали на уроках физики. Но, должно быть, все это вранье.
  - Чистый экстаз... - шепчет она - совсем другое, чем те вон... - И она делает движение, словно желая повернуться к клумбам.
  - Не покидай меня - шепчет она.
  - Я тебя не покину.
  - И не уходи! Мне пора. Они прислали за мной! Но ты не уходи!
  - Я не уйду.

 - А ты сама? Как обстоит дело с тобой?
  Она смотрит на меня и рассеянно улыбается, словно мы совсем незнакомы.
  - Я? Меня же вообще здесь нет.
  - Вот как! Но для меня ты все-таки здесь.
  Выражение ее лица меняется. Она снова узнает меня.
  - Правда? Почему ты не повторяешь мне этого как можно чаще?
  - Я же твержу тебе это постоянно.
  - Недостаточно. - Она прислоняется ко мне. Я чувствую ее дыхание.
  - Всегда недостаточно, - говорит она, вздохнув. - Почему этого никто не понимает? Эх вы, статуи!
  Статуи, мысленно повторяю я. Что же мне еще остается? Я смотрю на нее, она прекрасна, она меня волнует, она влечет к себе, каждый раз, когда мы вместе, словно тысячи голосов начинают говорить по проводам моих артерий, а потом все вдруг обрывается, как будто все их неправильно соединили, я чувствую растерянность, и в душе остается только смятение.
  Она ступает, словно танцовщица, среди тюльпанов и садится посреди клумбы.
  - А вот их ты слышишь?
  - Конечно, - заявляю я с облегчением. - Каждый их услышит. Это колокола. Они звучат в фа-диез мажоре.
  - Что такое фа-диез мажор?
  - Такая тональность. Самая пленительная из всех тональностей.
  Она раскидывает широкую юбку среди цветов.
  - А во мне они теперь звонят?
  Я киваю и смотрю на ее узкий затылок. Ты вся полна звоном, думаю я. Она срывает тюльпан и задумчиво разглядывает раскрывшийся цветок и мясистый стебель, на котором каплями выступает сок.
  - Вот это совсем не пленительно.
  - Хорошо, пусть колокола звонят в до мажоре.
  - Непременно в мажоре?
  - Это может быть и минор.
  - А не может быть и то и другое одновременно?
  - В музыке не может, - говорю я, загнанный в тупик. - В ней существуют известные принципы. Либо одно, либо другое. Или одно после другого.
  - Одно после другого! - Она смотрит на меня с легким презрением.
  - Вечно ты находишь отговорки,отчего?
  - Да я сам не знаю. Мне самому хотелось бы, чтобы было иначе.
  Она вдруг встает и отшвыривает тюльпан, который держала в руках. Одним прыжком она оказывается на дорожке и решительно отряхивает платье. Потом приподнимает его и рассматривает свои ноги. На ее лице гримаса отвращения.
  - Что случилось? - испуганно спрашиваю я.
  Она указывает на клумбу:
  - Змеи.
 

[Он.Она.]

Плагиат чистой воды. Обычно плагиаторы стараются замаскировать то,что все слова давным-давно кем то сказаны,и они лиш пытаются думать чужие мысли.


                                               Он.Она.

Он стоял вдверях.
  Она - у окна.
  Протянутые навстречу руки так и не встретились - между ними вздыбился пол.
 
  (Кот)


 - Как хорошо, что ты опять здесь. - говорит она, и лицо ее сияет. - Где ты пропадал столько времени?
  - Где ты был? - спрашивает она еще раз.
  - Где-то там, за стеной...
  Она смотрит на меня испытующе.
  - За стеной? Зачем? Ты там что-нибудь ищешь?
  - Наверное, но если бы я хоть знал что.
  Она смеется.
  - Брось! Сколько ни ищи, ничего не найдешь.Ты не тот, за кого ты себя принимаешь.Это скучно, - говорит она - отчего ты непременно хочешь всегда быть тем же самым?
  - Да, отчего? - повторяю я удивленно.Ты права.И почему я о себе такого высокого мнения?
  - Но ведь в конце концов ветер все развеет. Почему ты не хочеш этого признать?А ведь сам решительно ничего не знаеш. Даже того, какая бывает трава ночью, когда на нее не смотришь.
  - А какая же она может быть? Наверно, серая или черная. И серебряная, если светит луна.
  Она смеется.
  - Ну, конечно.Этого ты тоже не знаешь.
  Она останавливается. Порыв ветра проносится мимо нас, а с ним вместе - пчелы и аромат цветов. Ее желтая юбка надувается парусом.
  - Травы тогда просто нет, - заявляет она.
  Мы идем дальше.
  - А что же тогда есть вместо травы?
  - Ничего. Только когда взглянешь, она тут как тут. Иной раз, если очень быстро обернешься, можно это уловить.
  - Что именно? Что ее нет?
  - Не это, а то, как она стремглав возвращается на место - трава и все, что позади нас. Предметы - точно слуги, которые ушли на танцы. Все дело в том, чтобы обернуться очень-очень быстро, и тогда успеешь еще увидеть, что их нет... Иначе они уже окажутся на месте и прикинутся, будто никогда и не исчезали.
  - Кто? - спрашиваю я очень бережно.
  - Предметы. Все, что позади тебя. Оно только и ждет, чтобы ты отвернулся и можно было бы исчезнуть.
  Я обдумываю ее слова. Вероятно, это такое ощущение, словно у тебя за спиной постоянно раскрытая бездна.
  - А меня разве тоже нет, когда ты отвертываешься?
  - И тебя тоже. Ничего нет.
  - Ах так, - отвечаю я с некоторой обидой. - Но ведь для себя-то я все время тут? Как бы я быстро ни обернулся.
  - Ты повертываешься не в ту сторону.
  - Разве и при этом есть разные стороны?
  - Для тебя есть.

Сквозь обувь, сквозь поры одежды проникает дыхание трав, дыхание земли, волосы мои овевает движущееся небо - ветер. И кровь бьется о стенки моей кожи, она поднимается навстречу вторгшимся пришельцам, кончики нервов выпрямляются и трепещут, вот я ощущаю уже лапки бабочек у себя на груди, и ход муравья эхом повторяется в кровеносных сосудах... Потом волна поднимается выше, последнее сопротивление тает, и я лишь холм без имени,луг, земля...
  Бесшумно свершают свой круг соки земли - вверх, вниз, а вместе с ними свершает круг и моя кровь; они несут ее на себе, она стала их частью. В теплом сумраке земли течет она, сливаясь с голосами кристаллов и кварцев, она - в таинственном звуке тяжелых капель, стекающих к корням цветов и трав, а капли эти, собираясь в тонкие нити ручейков, ищут своих путей к родникам. И вместе с ними она, моя кровь, вырывается из земли, она - в ручьях и реках, в блеске берегов, в морском просторе и влажном серебре испарений, которые солнце снова однимает к облакам; она кружит и кружит, унося мою плоть, размывая ее в земле и в подземных потоках, медленно и безболезненно исчезает мое тело - его уже нет, остались одни ткани и оболочки, оно превратилось в журчание подземных источников, в говор трав, в веющий ветер, в шумящую листву, в беззвучно звенящее небо. Луг вошел в меня,цветы прорастают насквозь, их венчики покачиваются сверху, я поглощен,забыт,я несусь в потоке под маками и желтыми кувшинками, а над ними реют бабочки и стрекозы...
  Еле-еле заметное движение, затаенное содрогание... Что это? Последняя дрожь перед концом? Или это колышутся маки и травы? Или только ручейки журчат между корнями деревьев? Но движение усиливается. Оно становится ровнее, переходит в дыхание, в биение пульса; волна за волной возвращается назад - назад из рек, деревьев, листвы и земли... Круговорот начинается сызнова, но он уже не опустошает меня;наоборот он приносит с собою нечто, что наполняет меня и остается во мне, он становится трепетанием, ощущением, чувством, руками, телом... Я открываю глаза...

[Туман.]

Опять - не только буквы,но и слова все сказаны.Плагиат одним словом.


                            Туман.




Годы ли прошґли? Или только дни? Словно туман...когда нет никаких мыслей.
 
 
  Луга светятся в блеске позднего лета. Лежишь на лугу, голова утонула в высокой траве, травинки клонятся из стороны в сторону, они весь мир, ничего больше не существует, кроме легкого их покачивания в ритме ветра. Там, где одна трава, ветер пробегает по ней, тихо звеня, точно коса вдали, а если среди травы растет щавель, звук ветра темнее и глубже. Нужно долго лежать и слушать, пока уловишь его.Но тогда тишина оживает. Крохотные мушки с черными крылышками в красных точках густо осыпали султаны щавеля и покачиваются вместе с ними. Шмели, как маленькие аэропланы, гудят над клевером. Божья коровка одиноко и упорно взбирается на самый кончик высокой травинки. Муравей добрался до моей куртки и скрылся в туннеле рукава. Он тащит за собою сухую былинку, она гораздо больше его самого. Ощущаю легкое щекотанье на коже и не знаю, муравей ли то или былинка тянут хрупкую полоску жизни по моей руке, вызывая легкую дрожь. Но друг в рукав дунул ветерок, и я чувствую: самое нежное прикосновение любви должно показаться грубым по сравнению с этим ласкающим кожу дыханием.
  Прилетают, покачиваясь, бабочки, настолько послушные ветру, что кажется - они плывут на нем, белые и золотые паруса в нежном воздухе. Они опускаются на цветы, и вдруг, открыв глаза, я вижу двух бабочек, неподвижно сидящих у меня на груди - одна словно желтый лепесток в красных точках, другая распростерла бархатные темнокоричневые крылышки с павлиньими фиолетовыми глазками. Светлое небо парит над изумрудом трав, и стрекоза, с сухим потрескиванием прозрачных крылышек, останавливается прямо над моими ботинками.В воздухе реют серебряные паутины - сверкающие нити бабьего лета. Они повиают на стеблях и листочках, ветер приносит их ко мне, они опускаются на руки, на одежду, ложатся на лицо, на глаза, укрывают меня всего. Мое тело, только что принадлежавшее мне, превращается в луг. Очертания тела сливаются с землей, оно уже не живет отдельной жизнью, оно растворилось в солнечном свете,его больше нет.

кстате
что интересно
я нашол того
кто кормит собой червей

хреновый из меня инквизитор
жалко мне его
хуч убей

Если передача - то не информации,и соответственно не мгновенная.

[Го_ст]

Один мааленький уточнений поповоду гостя.
Го_ст - возможно читается так
соб.корова-бык_стылый,окоченевший,неподвижный

Когда лет тридцать назад,я всю эту хрень описывал - надомной смеялись.
Ну хорошо хоть не сажали.
Просто я большевикам моск слегка вправить хотел,но у них всё было настолько хорошо,что слушать они ничего не хотели.
Гром попеты раставайся...и всякое такое.
Я тогда был ещё глупее чем сейчас - не видел что всё делается целенаправленно.

А вместо веры - я бы предложил старый шумерский рецепт.
Путин им уже воспользовался.
И ещё - стыдно как то после себя ничего не оставить.
Так и не помянет никто.

1.постановка задачи полностью определяет решение
2.т.н. корректная постановка задачи,т.е. имеющая один ответ - вообще,кроме логики,более никого не интересует

я предлагаю сделать очень простую вэсч
выйти на перекрёсток
и сделать несколько последовательных фотографий
время фиксации - как у абсолютного дэльта импульса

помоему интересно получилось ?

концовка будет близирно такая
ты будеш долго и мучительно кормить собою червей
и плакать над их горемычной судьбой
каррррррррррЪ

Смысл жызни прост до безОбразия.
Надо правильно себя придумать.

тому кто зделал эту хню на меня
и моих друзей
посвищаеца

я найду тебя
и придумаю самую гнусную скаску
из того
на что хватит у мине фантазии
и йа тебе незавидую
потому что мои скаски всегда сбываюца
запомни
всегда

[Голеб]

Голеб - рыл рыл но толком не докопался - вроде как пастух неработного скота.