РАЗРЕШЕНИЕ и послушание

 

Когда я научился всерьез лечить людей на расстоянии, то перед каждым лечением мне надо было спросить разрешение на лечение у Него. Я спрашивал и на первых порах чаще всего получал РАЗРЕШЕНИЕ. Но по глупости и неопытности я не уловил, что такое разрешение пишется большими буквами. Однажды я задаю какой-то, не помню сейчас какой, вопрос и получаю РАЗРЕШЕНИЕ. Но тут мне пришла в голову мысль, что, пожалуй, этого делать не стоит, и, воспитанный в демократических традициях, я обратился «наверх» со следующими словами: «Господь, я передумал, я не воспользуюсь твоим разрешением потому-то и потому-то». В ответ — полная тишина. Сначала я не обратил на это должного внимания и продолжал что-то свое делать, но потом внезапно понял, что мне перестали идти подсказки, и вообще все перестало получаться. Я забеспокоился, обратился «наверх», но ничего не услышал. Тогда я уже перепугался всерьез, бухнулся на колени и попросил понимания ситуации, чего я такого натворил. Через некоторое время в голове возникла чеканная, величавая и несуетливая мысль, которую я запомнил на всю жизнь.

Когда Я говорю РАЗРЕШАЮ, это означает — ПРИКАЗЫВАЮ.

Можно подумать, что я после этого стал каким-нибудь запуганным, опасающимся сделать роковую ошибку человеком? Поверьте, все иначе. Наоборот, до того, как я понял смысл слова «РАЗРЕШАЮ», я наделал много глупостей по неопытности и нахальству. Помню, я иду с работы домой к метро. Это занимало минут пятнадцать-двадцать. Иду и кого-то лечу. Вдруг мне дается команда: «На сегодня достаточно, ты устал». Тогда меня опекали «учительницы», и я привык относиться к их советам достаточно легкомысленно. И вот я веду себя, как щенок, который с поводка сорвался и понятия не имеет об осторожности, — я мысленно отвечаю: «Ничего со мной не случится, и не такое довелось пережить». И продолжаю свое лечение. Когда я добрался домой, есть мне почему-то совершенно не хотелось, а постель — манила. Я грохнулся на кровать, едва успев раздеться. Конечно, я обратился к своей «учительнице» и попросил что-нибудь сделать. «И вообще, — спросил я, — что со мной происходит?» А она с некоторым ехидством сообщает мне, что «с непослушными всегда приключается беда». — «И в чем же беда?» — спросил я. «Инфаркт у тебя, — сказала она, — лежи и не подпрыгивай». Часа три они меня выводили из этого инфаркта и на несколько дней отлучили от работы. Очень противно лежать бревном и размышлять, хорошо ли умеют на Небесах лечить инфаркт? Оказалось, что хорошо. Рубцов не осталось.

Этот случай иллюстрирует практику отношений Бог–человек. С одной стороны, я шел явно «в режиме наибольшего благоприятствования». С другой — человек должен знать свое место. Иначе возникнет завышенная самооценка. От этого бывают падшие ангелы. Надо поставить все на свои места.

Однажды было так. С вечера зубы побаливали, но вполне терпимо. И вдруг мгновенно заболели так, будто туда сунули раскаленный гвоздь. У меня даже слезы потекли. Я выкрикнул:

— За что?

— Лечи Иванова.

Боль мгновенно прошла. Минут пять я в полном комфорте лечу Иванова. Но вот конец режима. Снова импульсно включилась невероятной силы боль.

— Лечи Петрова.

Боль снова исчезла. Я вылечил Петрова, потом она возникла снова, и я по команде вылечил Сидорова, и она не вернулась. Постепенно и я пришел в себя.

— Почему, Отец, за что?

— Это был урок послушания.

— Но я и так тебя во всем слушаю! Но, знаешь, человек слаб. Иногда забываешь, что Ты рядом. Это все от маловерия. Я очень Тебя прошу, напоминай почаще, что Ты — рядом.

— А что Я сейчас делал? Повторить?

— Нет!!! Я все понял и все запомнил!

— Я рад*.

 

* По аналогии мне вспоминается, что в биографии знаменитого итальянского золотых дел мастера Челлини был такой эпизод. Мальчиком он с отцом сидел у камина. Они смотрели на огонь и вдруг увидели в нем пляшущую саламандру. Челлини-отец сильно ударил сына по щеке. Сын зарыдал. Отец схватил сына на руки и стал его целовать. «Но за что?!» — не утихал сын. «Чтобы ты запомнил свою судьбу, сынок!» — ответил отец.

 

Что я этим всем хочу сказать? Бог есть. Бог намного сильнее и намного умнее тебя и меня. Знай свое место, не забывай, что светишь отраженным светом... Однако, читатель, ты можешь решить, что все объясняется проще: мол, у меня плохие зубы, вот и болят. Ничего подобного! Сейчас, когда я пишу эти строки, мне исполнилось семьдесят лет. Последний раз я лечил зубы лет сорок тому назад. И, тем не менее, милостью Божией, у меня все зубы свои. Правда, я потерял несколько коренных зубов, но с проблемой протезирования пока что не познакомился.

Про зубы хочу рассказать такой случай. Примерно в возрасте двадцати семи лет, устав от несообразностей своей тогдашней московской жизни, я собирался переселиться в новосибирский Академгородок — подальше от московских соблазнов и собственной дури. И, хотя у меня были внутренние сомнения — ехать, не ехать, — я сдал приемный экзамен в Институт ядерной физики, кажется, будущему академику Никитину (тогда были такие экзамены!), получил вызов и начал оформлять документы на бронирование жилплощади в Москве. Ребята из Новосибирска посоветовали мне все, что можно, подлечить в столице, поскольку в Академгородке, сказали они, лечат не врачи, а жены сотрудников. Мне нечего было лечить, кроме зубов. Я пошел к зубному врачу, сел в кресло и сказал: «Лечите все подряд». И она начала лечить. Через некоторое время я пришел в себя. Оказывается, я отключился на вторую или третью минуту лечения.

— Ну, вы этим воспользовались хотя бы? — спросил я врачиху.

— А если вы отдадите концы? — резонно заметила она.

Попробовали еще раз — результат тот же. Пришел через пару дней — все то же самое. Я понял, что не судьба мне лечить зубы, а заодно, видимо, не судьба и в Новосибирск ехать. Ведь все серьезные решения мы принимаем на уровне интуиции: незалеченные зубы оказались последней маленькой гирькой, что перевесила чашу весов в пользу «не ехать».

Теперь после моей смерти мои челюсти надо выставить в каком-нибудь медицинском музее — как-никак своеобразный рекорд: сорок лет городской житель не лечил зубы, и они не выпали. Почему? Может, это пример возможностей человека, если он избегает медицины?

 

Итак, я немного рассказал о том, как нас «наверху» обучают. Я вовсе не уверен в том, что так учат всех, поэтому рассматривайте сказанное в этой главе как личные путевые заметки, обладающие, вероятно, лишь некоторой типичностью. Чем дальше мы будем углубляться в детали, тем более личный характер будет приобретать информация, которую я предлагаю читателю. Как правило, я не знаю надежно, где сказанное верно только для меня, а где — для всех. Поэтому определенная зыбкость имеет место. Я предупредил, а теперь — в дальнейший путь.